Урок возмездия - Виктория Ли

Я собираюсь сказать Эллис, что передумала, когда она накидывает шнур мне на шею.

Я налетаю на нее спиной, ухватившись руками за бечевку. Но Эллис затягивает ее туже, перехлестывая у меня на затылке и извлекая из моей трахеи судорожный булькающий звук. У нее твердое негнущееся тело, даже когда я бью ее локтем в живот, ее дыхание обжигает мое ухо. Бечевка врезается сильнее, раскаленная добела полоса поперек моего горла. Я пытаюсь сказать Эллис, чтобы перестала, но голоса нет. Я не могу дышать. Я не могу…

Эллис дергает меня в сторону, и одну ошеломительную секунду я думаю, что она сломает мне шею. Но она лишь поворачивает меня к зеркалу.

Мы обе отражаемся в нем: я с кроваво-красным лицом, горло сжато импровизированной удавкой, и руки Эллис, стягивающие бечевку.

– Видишь? – говорит Эллис. В отражении ее глаза сияют ярким, живым внутренним светом, плечи мелко дрожат от напряжения. – Ты не можешь вырваться. Ты не можешь сопротивляться, во всяком случае эффективно. Я пережала твою сонную артерию – и в мозг поступает очень мало кислорода.

Я едва могу понять, что она говорит. Сознание остановилось, мысли плывут. Эллис наклоняет свою голову к моей.

– Вот так, понимаешь? Даже при сопротивлении… ты потеряешь сознание через тридцать секунд. Еще через минуту ты умрешь. Так же, как Тамсин Пенхалигон.

Она собирается меня убить.

Эта мысль вспыхивает в моей голове, алая, смертельная. Слезы текут из глаз, обжигают щеки. Во рту появляется медный привкус.

Только потом Эллис отпускает меня. Мир снова играет красками, голова идет кругом. Я бы упала на колени, если бы Эллис не поймала меня за талию.

– Сюда, – шепчет она. – Сюда… Всё в порядке. Неужели ты думаешь, что я хотела покалечить тебя? Я бы никогда не причинила тебе вреда. Ты в безопасности.

Я продолжаю плакать. Рыдания выходят хриплыми, нечеловеческими, словно мои голосовые связки протащили по асфальту. Горло горит.

Рука Эллис в моих волосах, поглаживает их, словно я испуганное животное. Моя голова кружится и кружится от белого шума приближающейся смерти. От удушья.

Алекс чувствовала себя так, когда ударилась о поверхность озера, когда первый же судорожный вздох наполнил ее легкие водой? Мутилось ли так же ее сознание – когда от ужаса сводило позвоночник и опьянение пропадало в одну секунду?

Может быть, она и выжила при падении. Но все равно Алекс не умела плавать.

Я передвигаюсь в руках Эллис, чтобы прижаться лицом к ее плечу, и она дает мне выплакаться, поглаживая меня по голове, шепчет нежные бессмысленные фразы, пока мои слезы стекают на накрахмаленный воротничок ее рубашки.

– Зачем ты это сделала? – спрашиваю я, когда, наконец, начинаю контролировать дыхание. Я немного отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее, вытирая мокрый нос тыльной стороной ладони. – Ты не должна была… это делать.

– Мы тренировались, – в голосе Эллис слышно легкое замешательство.

– Да, мы тренировались, но… Но… Ты чуть меня не убила!

На лице Эллис появляется странное выражение, она наклоняется вперед и хватает меня обеими руками за плечи. Пальцы сжимаются так сильно, что становится почти больно.

– Я никогда не убила бы тебя, – клятвенно произносит она, ее глаза безумны. – Фелисити, как под присягой, я никогда не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я лучше умру.

Мои глаза снова наполняются слезами. Эллис большим пальцем смахивает одну из них; прикосновение прохладной кожи остается на моей щеке лихорадочным следом.

Я судорожно вздыхаю.

– Нужно быть осторожнее, – говорю я наконец, мой голос становится увереннее. – Я не один из твоих персонажей, Эллис. Если со мной что-нибудь случится, ты не сможешь вырвать эту страницу и переписать ее заново.

Эллис выглядит потрясенной, ее серые глаза кажутся бездонно-черными. Ее рука на моем лице слегка дрожит.

– Я знаю, – говорит она.

Она проводит пальцами по моим волосам, заправляя выбившуюся прядь за ухо. Мы слишком близко, ее рука совсем рядом с моим горлом. На ее брови я вижу крошечный шрам, раньше я его не замечала; он почти зарос, но еще различим, легкое несовершенство на безупречном лице. Почему-то это все, о чем я могу думать.

Но потом она отпускает меня и отходит в сторону. Она сглатывает, ее гортань дергается, и, спохватившись, Эллис наклоняется поднять с пола удавку.

– Хорошо. Вот так это и происходит, я полагаю.

Как-то я умудрилась забыть, что это был эксперимент.

Эллис берет со спинки стула серый жакет, накидывает его на плечи, а затем хватает сумку и ноутбук.

– Я – в библиотеку, нужно все это записать. Увидимся позже за ужином?

Она оставляет меня в своей комнате, дверь приоткрыта. Все вещи Эллис выстроились на полках и в ящиках, словно ждут, когда я буду их рассматривать. Мельком подумалось: не хочет ли она, чтобы я изучила их? Это очень похоже на приглашение, что-то очень, очень в духе Эллис.

Я ловлю свой взгляд в зеркале. Мой нос до сих пор вишнево-красный, лицо блестит от пота, или слез, или от того и другого. Волосы растрепаны, словно я пробежала шесть миль, – спутанная белокурая копна. Фелисити Морроу так не выглядит.

Я не роюсь в вещах, но просматриваю те, что лежат открыто: томики стихов, выстроенные в алфавитном порядке на полке у кровати, авторучка «Монблан» на ее столе, чайная чашка, но не с чаем, а с распустившимся белым георгином.

Ни одной фотографии семьи или друзей. Никакого секретного зарядника для телефона или, к примеру, необычного держателя для бумаг, хотя на подоконнике есть ряд полусгоревших церковных свечей. Почему-то в этой комнате то, что Эллис не сожгла до конца свечи, кажется мне более странным, чем если бы у нее была, скажем, пара наушников.

Желание начать рыться в ее ящиках почти невыносимо. И я ухожу, пока не передумала.

Утром, проснувшись, я обнаруживаю просунутую под дверь записку. Она написана почерком Эллис: координаты и время грядущего «Ночного перелета».

Однако, когда вечером я следую по ним на встречу, они ведут меня не в лесную чащу или на вершину черного холма; я оказываюсь около грязного агентства по прокату автомобилей в миле ходьбы по дороге. Эллис стоит перед входом под моргающими желтыми огнями, курит сигареты с гвоздикой, как персонаж криминальной драмы.

– Замечательно, ты пришла, – говорит она и тушит сигарету об оштукатуренную стену. – Давай войдем.

Я бросаю взгляд через плечо, со слабой надеждой найти стоящих там остальных девушек с выражением нетерпения на лицах. Стоянка совсем пуста, ничего, кроме машин и масляных луж там, где обычно стоят авто.