Тайна дома Морелли - Маленка Рамос

– Роберт, не молчи!

– Будь так добра… Открой дверь и помоги мне.

Он боялся, что потеряет сознание.

– Роберт!

Он едва не оттолкнул ее, перешагнув порог, и, не зажигая свет, рухнул на диван. Она помогла ему снять пальто, зажгла настольную лампочку. Потрогала лоб.

– Роберт, ты весь ледяной. У тебя давление упало. И все же, что произошло?

«С чего начать? Жил да был молодой человек двадцати шести лет…» – размышлял он.

Но постепенно он пришел в себя. Амелия приготовила ванну и терпеливо дождалась, пока он хорошенько отлежится в пару и солях. Никогда в жизни не случалось ему раздеваться при помощи женщины, но Амелия так ловко и изящно расстегивала и снимала с него одежду… Полумертвый, бессильный, он впервые в жизни послушно отдавался чужим рукам. Кто-то другой беспокоился, чтобы он не ушибся, укладываясь в ванну, нежные руки прикладывали к его лбу влажное полотенце. Стоя на коленях, Амелия терла губкой его плечи – сперва одно плечо, затем другое. Сейчас она увидит имя на татуировке… Он приходил в себя и был не один. Как же ему было плохо, какая неблагодарная штука – жизнь! Оголенные нервы, накопившееся напряжение толкали его в бездонную пропасть. И вдруг как свет в конце тоннеля – Амелия…

– Роберт… – прошептала она, когда он уронил руку в пену, покрывавшую все его тело, – это же тот самый Дэнни, верно?

– Дэнни…

Как объяснить этому ангелу с нежными глазами, что он вовсе не идеальный человек?

Снова уже знакомый страх. «Я не обладаю тобой, я никогда тобой не обладал, но мысль о том, чтобы потерять тебя, невыносима», – мысленно проговорил он.

– Не смотри на меня так. Думаешь, я не знала? Ты меня за дурочку держишь?

Он приподнялся – и ванна мгновенно опустела чуть ли не наполовину. Она по-прежнему стояла на коленях, и его внезапное движение ее напугало. Она смотрела на него пристально, словно жалея его метущуюся душу.

– Мне жаль… Амелия…

– Жаль? Ради бога, Роберт, о чем ты должен жалеть? Я бываю в церкви и знаю этого мальчика с младенчества. Думаешь, я ничего не заметила? Не видела, как он смотрит на тебя с последнего ряда кресел, будто ты и есть бог?

Роберт ничего не понимал.

– Как ни придешь в церковь, этот малыш сидит на заднем ряду. Он глаз с тебя не сводит. Достаточно посмотреть на эти глаза – это же вылитый ты!

– Представь, я ничего не замечал. На заднем ряду, ты говоришь? – он действительно не обращал внимания на Дэнни.

Амелия вздохнула.

– Дэнни – копия тебя самого. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы это видеть. И хотя мальчик ничего не знает, ты ему всегда помогал. Думаешь, я и этого не замечала? По-твоему, непременно надо видеть имя на татуировке, чтобы понять что к чему?

– Значит, ты все знала? – спросил он.

– А кто про это не знает? И все-таки люди тебя уважают. И всегда уважали. Это же маленький городок. Ребенок похож на тебя как две капли воды, но он уже большой. Двенадцать лет назад ты пастором еще не был.

Ему снова стало дурно. Выходит, про это знает весь город. Ему хотелось умереть.

– Люди… всегда и всюду люди, – пробормотал он. – Но мне это безразлично. Я беспокоюсь только за Дэнни.

– Да, Роберт. Люди все знают.

– Я сквозь землю готов провалиться. Дай-ка мне вон то полотенце. Пора вылезать из ванны, пока у меня снова не упало давление.

Амелия взяла его под руку. Длинные пряди волос липли к ее лицу, рукава промокли насквозь, но она ничего не замечала.

– Мне жаль, что я тебя в это втянул, – сказал Роберт. – Ты представить себе не можешь, что сейчас творится с мальчиком. Существо, которое жило в твоем доме, преследует его, и я не могу понять почему! Точнее, догадываюсь: потому что он мой сын, а моя семья отсюда, из этих мест. У существа есть какая-то причина. Понятия не имею, как его остановить.

– Твоя семья, Роберт. Это и есть причина. Нам только что звонил Джим Аллен. Элизабет была у него, когда он получил письмо из Сан-Франциско. Мэри Энн как раз собиралась идти за ней, и вдруг звонок. Он приехал сам и принес фотографию. Твой прадедушка работал на старой лесопилке, он тоже есть на фотографии, и с ним еще несколько человек. Один из них – этот призрак; другой – его отец Тобиас Мори, а остальные – предки тех, кого он преследует.

– Он жил здесь! – Роберт смолк, неподвижно глядя на Амелию.

– Так вот, – продолжала она, – его зовут Люсьен Мори. Тебе что-нибудь говорит его имя? Это сын Тобиаса.

Роберт отрицательно покачал головой. Он был так взволнован, что, вылезая из ванны, даже не прикрыл свою наготу. Взгляд его был устремлен на Амелию. Та покраснела.

– Нет, впервые слышу, – он взял протянутое ею полотенце и обмотал вокруг бедер.

– Мы волновались. Алан звонил тебе, но не дозвонился. Он сказал, что оставил тебя дома, что ты встречался с этим существом. Я уже собиралась ехать к тебе…

– Слишком много событий для одного дня, – пробормотал Роберт. – С ума можно сойти.

Амелия протянула ему руку. Роберт с трудом удерживал себя, чтобы не сжать ее в объятиях. Но что, если она его оттолкнет? Он бы этого не перенес. Он вышел из ванной, она следовала за ним.

– Пожалуйста, растопи камин в гостиной, – попросил он ее. – Ты насквозь мокрая. Простудишься еще, чего доброго. Пойду что-нибудь накину. Просто невероятно: раздела меня, как ребенка, усадила в ванну… Как теперь в глаза тебе смотреть?

– Ах, Роберт! Не говори глупостей.

Когда он спустился вниз, Амелия сидела у камина. Она сняла верхнюю одежду, неловко придвинула ее к огню. Стоя на верхней ступеньке, он полюбовался контуром ее обнаженных плеч, бретельками лифчика, контуром грудей. Амелия не знала, что он на нее смотрит. Лишь услышав шаги по ковру, она поспешно прикрылась, но было поздно: Роберт уселся рядом и, преодолевая стыдливость, убрал волосы с ее плеч.

– Я сегодня растерял все свои принципы. Не думаю, что упаду в обморок, увидев тебя в нижнем белье.

Амелия посмотрела на Роберта. Щеки ее сделались пунцовыми. Он нежно провел пальцами по ее виску.

– Роберт… – прошептала она, задыхаясь от волнения.

Он уселся на диван позади Амелии.

– Позволь я вытру тебя, а то схватишь воспаление легких, – он откровенно любовался ею. – Ничего не случится, если мы посидим еще немного.

Он закрыл глаза. Силы его покидали. Тепло постепенно согревало тело. Наконец-то он расслабился. Прошло минут десять, а может, меньше. Он задремал, и ему снился сон.

Он лежал на Амелии все там же, напротив камина, и осторожно ласкал ее, запустив руку под платье. В какой-то момент ему захотелось сорвать с нее это платье, яростно проникнуть в нее, забыть обо всем на свете, но он сдержался. Амелия была сама нежность, невинность, наивность. Он вновь почувствовал дуновение ветра у себя на лице. Ее глаза скользили вниз по его телу, но тут он схватил ее руки и заставил снова раздеть себя. Он уловил в ее глазах сомнение, замешательство и особенное выражение, которое появлялось у нее на лице, когда он улыбался. Сколько лет прошло с тех пор, как он в последний раз прикасался к женщине? Он не мог вспомнить. Кажется, это было давно, очень давно. Но сейчас его не слишком волновало, что она подумает. Все, что ему хотелось, – насытиться ею, насладиться сполна, чувствовать во всем мире только ее одну. И это неповторимое ощущение, что его тело ему не принадлежит, что это не он лежит между ее раздвинутых ног…