Искра - Рейвен Кеннеди

рукам. Но бремя постепенно сходит на нет, сменяясь чем-то более легким, знакомым. На миг я почти притворяюсь, что мы снова вернулись в его лагерь и делим тихую палатку.

Я с аппетитом съедаю две засахаренные булочки, ветчину в меду и фрукт, покрытый вишнево-красным сиропом. Оказалось, что еда в этом королевстве всегда сладкая и липкая, но в эту минуту вовсе не возражаю, поскольку каждый раз, как облизываю пальцы, Рип переводит на меня взгляд.

Когда мы съедаем все, что было на подносе, мне становится лучше, и я больше не чувствую, будто могу свалиться в любую секунду. Обхватив ладонями кружку с дымящимся медом, я откидываюсь на спинку кресла и вздыхаю, и в ту же минуту начинает идти снег. Снежинки срываются с облаков, падая, как конфетти, на землю, напоминающую пергамент.

Мягко, медленно, успокоительно.

Я смотрю в небо, не стряхивая упавший на ресницы снег, а когда поворачиваюсь к Рипу, вижу, что он уже на меня смотрит.

– Ну, еще злишься на меня? – спрашивает он с насмешливыми нотками. Я с жадностью слушаю его голос, радуясь, что молчание прервалось, что забылись споры на лестнице.

– Я в ярости.

Рип склоняет голову, словно ничего иного не ждал.

– А ты? – спрашиваю я.

– Я вне себя от гнева.

Уголки наших губ одновременно приподнимаются в похожих ухмылках.

Он отклоняется назад, и шипы на спине исчезают под кожаной одеждой.

– Мы с тобой та еще парочка.

От его слов бегут мурашки по рукам, несмотря на то что я завернута в одеяло.

– Ты о чем?

У него загадочное выражение лица, и Рип открывает рот, чтобы ответить, но, задумавшись, снова смолкает. Снежинки падают на его черные волосы, исчезая в черных как смоль прядях, и Рип рассматривает меня с пылом, к которому я уже начала привыкать.

– Знаешь, это удивительно.

– Что именно? – спрашиваю я.

– Возможно, мы последние фейри в этом мире, и той ночью наши пути по какой-то причине пересеклись.

От сказанных им слов, что моя аура была маяком, на свет которого он последовал, в горле встает ком.

– Судьба иногда любит пошутить.

– Да, – шепчет он и смотрит на меня, водя большим пальцем по своей нижней губе.

– Можно задать тебе вопрос?

Рип приподнимает бровь.

– Ты знаешь правила.

– Тебе известны многие мои секреты, – раздраженно отвечаю я. – Я хочу знать, как ты всех обставил. Я видела тебя возле конюшни с фальшивым Рипом.

В его глазах появляются веселые искорки.

– Это когда ты на меня пялилась.

Я тут же густо краснею и возмущенно восклицаю:

– Я не пялилась на тебя!

Он сверкает в темноте белоснежной улыбкой.

– Врунишка.

Я скрещиваю на груди руки.

– И? – требовательно спрашиваю я, изо всех сил пытаясь скрыть смущение.

– Что «и»? – улыбаясь, парирует он.

– Ясно, – бурчу я. – Ладно, тогда скажи истинную причину, почему тебя зовут Рипом? – Этот вопрос мучает меня как зуд, который я не могу унять.

Потянувшись, Рип скрещивает перед собой ноги в лодыжках, и я опускаю взгляд на его крепкие бедра, а потом снова смотрю в глаза.

– А вот это уже интересный вопрос.

Не в силах сдержаться, я подаюсь вперед, как собака, которую поманили косточкой.

– И?

– И… однажды я тебе расскажу.

Вот мерзавец.

Я закатываю глаза и устраиваюсь поудобнее.

– Когда?

Он улыбается, отчего выглядит особо привлекательным.

– Когда ты перестанешь на меня злиться.

Сделав глоток, я упиваюсь появившимся в груди теплом, которое спускается по телу.

– Ладно, храни свои секреты.

– Храню. Как и твои.

От его ответа внутри все сжимается. Я знаю, что сижу здесь ночью и притворяюсь. Притворяюсь, что он не король Ревингер, притворяюсь, что он не составляет заговоры и интриги.

– И почему же ты хранишь мои секреты? – настороженно спрашиваю я.

Мы уже так глубоко спустились в этот ров, что не понимаю, почему бы не пройти дальше? Возможно, это единственная возможность поговорить с ним по душам, пока наши стены не разбились под покровом ночи.

– Потому что мне так удобно. – Его взгляд пронзает меня, как протыкает игла крылья мотылька, и даже больно так же.

В глубине души оседает разочарование, как камни на дно океана. Значит, это предупреждение. О том, что, если ему удобно так сейчас, не означает, что это будет длиться вечно. Будь на его месте Мидас, он бы подождал и воспользовался этой информацией, пока не наступит подходящий момент. Так поступило бы большинство королей.

Ни в коем случае нельзя доверять томлению и трепету сердца. Все, что произошло сегодня вечером, – то, как он нес меня, его слова, жар бедер между моими ногами, губы, касающиеся моей щеки, – все это украденные мгновения. Мгновения, которые мы себе позволить не можем. Нет, когда у нас настолько разные цели. Может, Рип и Золотая пташка могли улучить эти минуты, но Ревингер и Аурен? Никогда.

Как бы мне ни хотелось, чтобы все было проще, иначе… этому не суждено случиться, и я не могу делать вид, что это не так.

Рип выпрямляется.

– Вот и оно.

– Что именно?

Он показывает на мое лицо, словно прочитал в нем какую-то тайну.

– Ты только что вспомнила, что я – король Слейд Ревингер, а не просто… это.

Отрицать не смею. Не могу. Отчасти чувствую вину, но это правда. Если бы он был только Рипом, все было бы не так сложно.

– Я не могу доверять королям. – Скрыть нотки сожаления не получается, как и тихое желание в этих многозначительных словах.

Он наклоняется вперед, упираясь согнутыми локтями о колени.

– Ты можешь мне доверять.

Я выдаю свое отчаяние. Знаю это, поскольку ничего не могу поделать с тем, как вспыхивают мои глаза, как наклоняется к нему тело.

– Докажи. – Не с ноткой снисхождения. Не полная сомнений. Я молю его, требую, чтобы он это сделал.

Пожалуйста, докажи.

Словно услышав мою мольбу, Рип поднимается с кресла. Его мощное тело выпрямляется, шипы медленно показываются из рук и спины, как когти, торчащие из лапы хищника.

Этот хищник неспешно приближается ко мне одним продуманным шагом за другим. Он опускает руки на подлокотники, и я прижимаюсь головой к спинке кресла, когда он наклоняется и крадет весь воздух.

– Докажу, – шепчет он, и у меня перехватывает дыхание.

Рип меняется прямо у меня на глазах, магия кружит вокруг него струйками пара. Я скована его стихийной силой, которая мягко выталкивается наружу. Ониксовые глаза становятся мшисто-зелеными, чешуя исчезает вместе с шипами, уши и скулы смягчаются, а вверх по шее тянутся крошечные трещинки, прочно укореняясь под бородой.

Сердце неудержимо колотится в груди, когда я смотрю в