Станция Лихо - Надя Сова

Гаврила посмотрел на фантома. Внутри проснулись все прошлые амбиции, желание пойти в Стражу, обида на начальство, напарник, который собирался подсидеть, а теперь ушел без лица. Проснулись и так же быстро заснули. Гаврила Ратников не был революционером.

Фантом развернулся и пошел в глубь пустого складского зала.

Гаврилу мучил вопрос, зачем посреди леса решили построить бесполезную металлическую коробку. Да еще и окружили ее знаками защиты. Лесные твари сюда не совались, а новые еще не завелись.

– Гаврила Ратников, – звенел голос фантома под сводами склада. – Держал бы ты глаза шире, видел бы, что охраняешь.

Гаврила двинулся вслед за фантомом, на ходу наклоняя голову так и эдак, чтобы поменять угол обзора, но так и не мог понять, что имело в виду странное существо.

А фантом стоял в самом центре склада, на его лице появилось подобие улыбки.

– Как хорошо, что ты решил меня выслушать, – шелестел фантом. – Единственный из всех.

Гаврила не понимал.

В центре зала он стал ощущать чужую злую волю, запах тяжелых дешевых сигарет и спиртного. В груди стало давить, словно что-то схватило за самые ребра и сжимало их все сильнее и сильнее. Скоро кости не выдержат, и тогда придет конец Гавриле Ратникову.

– Я простой человек, – засипел он. – Простой охранник, мне много не надо.

– Много не надо, – звучал голос фантома. – Всего лишь все.

Гаврила опустился на колени и поднял голову вверх. Теперь-то он увидел сгусток злой воли, концентрацию людской злобы, вокруг которой наворачивал круги фантом.

– Представь, если это выпустить, – радостно говорил он. – Концентрация беды и злобы в Ладном мире обретет небывалые масштабы.

– Это же Лихо, – с ужасом проговорил Гаврила.

Он вспомнил старые бабкины сказки, где Лихо было самым большим злом, от которого невозможно скрыться. Вот что охраняли в пустом складе те, кому отказали в службе в Страже.

Фантом приблизился к Гавриле и обнял своим желейным телом. Мужчина почувствовал, как его накрывает чужой болью, страхом, яростью. Слышал голоса людей, которые могли помочь и обещали помочь, но которые врали. Чувствовал, как тело разрывается от демона, засевшего внутри и мечтающего получить власть и силу.

Чувствовал силу.

Силу, способную повернуть Колесо не только для какого-то одного человека, а для всего мира. Чувствовал, как после этого поворота гниет и разваливается Великий дуб, сливаются Ладный мир и Явный и все становится неважным. Потому что теперь одна душа владеет всеми.

– Гаврила Ратников, давай изменим этот мир?

– Изменим, Зоя Зной. – Голос Гаврилы звучал иначе, он больше не боялся. – И я знаю, с чего нам надо начать.

* * *

Нора сидела возле тела Матроны Михайловны и что-то тихо шептала.

Они еле выбрались из окружения чудовищ, по пути увидев не одно изуродованное тело. Не нашли только Льва и не дозвались Ратника. Северное сопротивление было уничтожено.

– Яны здесь тоже нет! – крикнул с верхнего этажа Стас. – Здесь вообще весь дом перевернут.

Он спустился по лестнице, держа в руках рацию.

– Не знаю, что они искали, но явно не нашли. – Он протянул рацию Яку. – Это было в комнате Льва.

– С такой ходил Ратник. – Як повертел прибор в руках. – Говорил, что оставил у себя еще со времен своей работы в охране.

– Что здесь делал Ратник? – возмутился Стас.

– Хозяйничал, пока нас всех не было, – горько сказала Нора. – Надо отнести тело в лес.

Она встала, подошла к двери в кухню, закрыла ее, глубоко вздохнула.

– Иду туда, куда не звали. – И опустила ручку вниз.

Дверь открылась в заснеженный лес. Снежинки влетели в дом и легли совсем рядом с Матроной Михайловной.

– Ладный лес простит тебе два месяца, душа моя. – Голос Норы дрогнул. – Пусть путь твой будет легок. Да хранит тебя Великий дуб.

– Да хранит твою душу Великий дуб, – эхом отозвались Як, Стас и рогатый ворон.

Рой снежинок ворвался в комнату, завился вокруг Матроны Михайловны, все плотнее и плотнее обнимая ее. Вокруг все залепило снегом: он покрыл ковры, лестницу, рога ворона, Янин рюкзак, а потом собрался в кучу и ринулся прочь через дверь, ведущую в кухню.

Дверь захлопнулась, тела Матроны Михайловны не было, снега тоже не было. Только густой запах смородины говорил о том, что Ладный лес забрал что-то, что принадлежит ему.

Нора сползла по стенке на пол и шмыгнула носом. Стас молчал. Як вертел в руках рацию и что-то пытался вспомнить.

– Они все говорили: «Меня зовут Зоя Зной», – думал вслух Як. – Когда я ушел из Стражи, было дело, которое испортило всю репутацию конторе.

– О, я его помню! – подхватил рогатый ворон. – Благодар-ря этому человеку вообще много р-репутаций было попор-рчено.

Нора согласно покивала.

– О чем речь? – не понял Стас.

– Не новость, что всякие-разные вселяются в тела, – начал Як. – Хотят почувствовать себя живыми.

– Да, у нас в театре такое было, – согласился Стас. – В актера одного вселились, еле спасли. Все тело покорежило!

– Такая же история. Но случилась она под Самайн.

– Ой, – поморщился Стас. – Это же сразу надо было что-то делать.

– Да, – подтвердил Як. – Но не сделали. Чем руководствовался этот человек, лучше вообще не задумываться.

– Этот человек только своими амбициями руководствовался, – отметила Нора.

Она уже справилась с эмоциями и заваривала на кухне чай. На столе лежали пирожки, последнее напоминание о Матроне Михайловне.

– Смысл в том, – продолжил Як, – что они обещали пострадавшей одно, а на деле провернули другое, использовали разрыв-траву.

– Она же запрещена! – воскликнул Стас. – Как они сумели ее применить? Только корневая часть Лада может пользоваться таким оружием.

– А вот, – развел руками Як. – Я не успел вмешаться. Да мне и не дали это сделать.

– Ты вообще со скандалом уходил, – заметил рогатый ворон. – Устроил там погр-ром.

Як улыбнулся.

– Так что это говорило? – спросил Стас. – Разве разрыв-трава не уничтожает все, вплоть до души?

– Иногда душа так сильно хочет жить, что от нее остается фантом. Идея самой души, очень злобная идея.

– И эта идея добралась до Лихо, – подытожила Нора. – Вот город и закрылся.

– А зачем тогда Ратнику Яна? – Стас тоже решил сделать себе чай и захватил пирожок со стола.

– Найдем ее и выясним. – Нора сполоснула чашку и убрала ее в шкаф. – Заводите свою машину, через знаки мы не напрыгаемся сейчас.

На «Патриоте» оказались прокушены колеса. Из одной шины буквально выгрызли кусок.

– Хуже крыс, – ругнулся Як и пошел искать запаску в бесконечных складах северного сопротивления.

– Вот так уходишь, а на твое место приходят всякие-разные и хозяйничают, – философски заметил Стас.

– Они и с тобой хозяйничают, – добавил