Закон Дарвина - Олег Ростислав

Третьим вышел такой же солдат – правда, он уже держал отчаянно вырывающуюся женщину в наручниках. Одной рукой держа ее, второй он зажимал ей рот.

Парни напряглись. Серкебаев медленно подошел к собачьей будке, держа вилы так, чтобы они оставались скрытыми забором.

– Ау! – вскрикнул солдат, когда женщина, которую он держал, умудрилась прокусить плотную перчатку.

– Помогите же, чего вы смотрите!!! У меня сына забирают!! Помогите!!

Ее тоже ударили по затылку, и она, подобно своему сыну, потеряла сознание. Но вот этим все не закончилось…

…Росите Амадрилос, инспектору по делам несовершеннолетних, уже приходилось изымать детей. Много где, хотя в основном – в русских городах. В загадочный Казахстан ее перевели совсем недавно.

Ей доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие, граничащее почти с сексуальным наслаждением, чувствовать себя выше их. Выше тех, чьи судьбы она вершит. По крайней мере, она так считала.

Однако сейчас события развивались совсем по-иному…

Время как будто замедлилось. Вот просто замедлилось – и все.

Иван вроде бы ощущал и руки, и ноги, и странно гудящую голову, однако сделать ничего не мог. Как будто в клетку поместили.

Крик мамы долетел до ушей. Иван дернулся, по крайней мере ему так показалось. Дернулся, чтобы бить, кусать, рвать – пусть из последних сил, пусть убьют, пусть делают, что хотят, но НАДО….

Не понадобилось.

Из-за невысокого деревянного забора вылетела полупустая бутылка с пивом.

Трах!

Нос солдату, держащему мальчика, расквасило основательно – носовую перегородку разломило пополам, вследствие чего получилась картина типа «Последствия сифилиса».

Иван, уже вознамерившийся напасть на второго солдата, упал и потерял сознание.

Щелкнул затвор «M4».

«Пух! Пух! Пух!» – деловито кашлянул автомат.

Кинувший бутылку парень упал, зажимая место, где чиркнула пуля. Остальные две улетели мимо. Солдат взял на мушку забор, за которым прятались три парня, и стал выжидать. Долго они не высидят – факт. Ринутся. А потом уже их можно легко почикать… Затем благодарность от командира части перед строем, может, даже отпуск на родину – как достал уже этот Казахстан!

Но в бой вступил старый конь, который, как известно, не портит борозды. Старый конь – это старик Серкебаев. На боку в этой экипировке брони не было. Вилы с легкой натугой входят в тело, мягко пружинят обо что-то плотное….

Вот тебе путевка в дальние края, неизвестный солдат. Ты сам виноват. Чужая земля – чужие законы.

Спустя некоторое время все было так же тихо и мирно. Старик деловито чистил вилы кусочком сена. Раненого парня занесли в дом, однако один из той компании остался и оживленно что-то говорил женщине, указывая на машину. Мальчик все еще лежал без сознания.

Договорились – парень деловито затащил мальчишку в салон, а сам сел за руль. Женщина обреченно вздохнула, опустилась на переднее сиденье – хуже уже не будет…. Да, хуже уже не будет…

А где-то неподалеку бежал по направлению базы успевший удрать водитель машины.

Бей врага где попало!

Бей врага чем попало!

Много их пало – но все-таки мало!

Мало их пало,

Надо еще —

еще,

еще!

Надо еще!

Леонид Утесов

– Верните дочку… Христом Богом прошу…

Бэлла Асхатовна невольно поморщилась. Опять эта. Гурбер не помнила фамилию этой русской дуры, назойливой в своей тупости и бесцветной, как моль. Даже странно, что у этих замотанных грошовой работой, нищим домом и мужьями-пьяницами существ, почти не похожих на людей, рождаются такие красивые дети. Нет, она, Бэлла Асхатовна Гурбер, делает святое дело, спасая эту красоту от превращения в… в такое. Красота – тоже товар. И преступно им распоряжаться так тупо.

Гурбер, захлопнув дверцу машины, кивнула охраннику-водителю, на миг задержалась, брезгливо оглядела эту пародию на женщину – неухоженные волосы, морщины, дешевая одежда… И дочь ее тоже превратилась бы в такое же… а, вспомнила – Долгина. Люда Долгина, восемь лет, отправлена… куда – не вспоминается, да это и неважно. Ей точно будет там лучше, чем здесь. Тем не менее Бэлла Асхатовна нашла в себе силы на широкую улыбку – на улице были люди, кажется, кто-то из городских корреспондентов (хотя последнее время эта братия растеряла назойливость и как-то подрассеялась – кое-кто из звезд, по слухам, жаловался, что даже скандал заказать стало затруднительно).

– Я уже объясняла вам, госпожа Долгина, вы не в силах содержать вашу дочь достойно, как подобает содержать ребенка. Вы должны радоваться – ваша девочка найдет настоящее счастье, увидит настоящую жизнь…

– Верни дочку… верни… – вновь послышался безнадежный шепот. Серые, с покрасневшим белком глаза женщины смотрели тоскливо и неотрывно.

– Вы ничего не хотите понимать! – сорвалась Гурбер. – Как можно быть такой ограниченной и…

– Не вернешь дочку? – пошевелились сухие губы.

Бэлла Асхатовна повернулась, чтобы войти в здание.

Взлетевший над головой женщины топорик для рубки мяса вонзился в спину Гурбер. Со страшным криком та рванулась и побежала, но ноги подкосились, и Бэлла Асхатовна боком упала на тротуар, заскребла его ухоженными ногтями, недоуменно скуля. Подскочив к ней раньше, чем опомнились шофер и охранник, Долгина ударила Бэллу Асхатовну между грудей, ругаясь матом, выломала алое полотно из грудины. Гурбер заикала, изо рта появился большой багровый пузырь, ноги в трехсотдолларовых чулках (туфли слетели) заколотили по асфальту. Долгина ударила еще раз, в голову, снеся правую щеку с ухом.

– Это за дочку тебе… – прошептала Долгина, замахиваясь снова. Гурбер повернулась на живот и, булькая, поползла, оставляя за собой след из крови и дерьма. – Нет. Куда? – спокойно, даже как-то отрешенно спросила Долгина и нанесла еще один удар – в затылок – за секунду до того, как пуля опомнившегося охранника попала ей под левую лопатку. – Люда, доча, – вздохнула женщина, падая поперек все еще дергающейся чиновницы.

Люди вокруг стояли молча. Охранник продолжал целиться. И лишь через долгие несколько секунд кто-то закричал:

– Убилииииииииииииииииии!!!

* * *

Домой Тимка возвращался утром. Он очень устал и еле брел по улице, бездумно наблюдая, как ветер – утренний, уже почти осенний, таскает тут и там клочья разного мусора, в последнее время потихоньку заполнявшего город. Больше всего хотелось добраться до своей комнаты, лечь и не вставать часов восемь. Конечно, хорошо бы помыться перед этим… но последнее время горячей воды не было совсем, да и холодную давали с такими перерывами, что во многих домах впрок наполняли ванны – вовсе не для того, чтобы мыться.