Закон Дарвина - Олег Ростислав

– А че так?

– Дрова пилить надо!

И, с трудом надев на мокрое тело майку, он сунул ноги в тапки-сланцы, помахал рукой друзьям (увернувшись попутно от куска ила) и не спеша потопал к хорошо видным домам.

О чем может думать деревенский мальчишка 13 лет? О девчонках – ну куда же без них-то? О работе – ну-у-у-удно, поскорей бы закончить. О каникулах – шли бы подольше….

Не о наркотиках – а зачем? Не о «сексуальной свободе» – а что в этом хорошего… да и что это вообще такое? Редко какого 13-летнего мальчишку настолько сильно все это интересует. Не о недавней бомбежке… – побомбили-прекратили… ничего не изменилось – по крайней мере сейчас.

Недалеко от деревни Ивану пришлось сделать крюк – стадо обогнуть. Да и не хотелось лишний раз видеться со стариком Серкебаевым… умный старик. Иногда интересные вещи рассказывает. Но строгий такой – чуть что, сразу за хворостину!

Под воздействием этих воспоминаний у мальчишки зазудело… в общем, зазудело то место, которое с темных времен используется родителями в качестве объекта наказания ремнем. В этом случае – хворостиной и от старика. Дело в том, что Серкебаев умудрялся выращивать на диво вкусный крыжовник….

Не утруждая себе открытием калитки (попросту перелезая через нее), Иван почесал ногой бок разлегшейся на солнышке собаки Кутьки и зашел в дом.

– Ма-а-а-ам?

Ответа не последовало.

Иван пожал плечами и пошел к холодильнику. В принципе отсутствие мамы было даже к лучшему – можно руки не мыть… все равно же пачкаться? Из холодильника он достал кувшин с молоком и уже порезанный хлеб в пакете. Взял один кусок – налил полную кружку. С аппетитом выпил молоко вприкуску с ломтем. И пошел работать.

Как говорилось выше, Иван не зашел помыть руки (на что свято надеялась слегка наивная его мама) и поэтому не увидел записку «Ваня, помойся, оденься в чистое и сиди дома!! Отдыхай!! Это очень важно!!!»

Но не будем.

Вообще – наш герой прекрасно понимал, что вся работа по дому идет ему на пользу, рос он отлично, и сила была неплохая для его лет…. Но все-таки скучно работать, когда друзья купаются на речке, играют в «казаков-разбойников» и вообще занимаются всякими интересными делами….

– Постараюсь допилить до вечера… – буркнул Иван, доставая подвешенную под потолком сарая ножовку. – А то не дай бог не успеть….

Вечером планировалось пойти в степь на всю ночь – печь картошку, пить «черный» кумыс (пьянит, как пиво, – с трудом удалось достать) и играть в карты (что не одобрялось родителями). Ну а что в этом такого? Кто не делал что-либо в этом роде?

Скоро заболели руки – Иван пилил обеими попеременно. Все-таки физическая работа укрепляет.

Первым делом наш герой решил распилить доски, которые остались от разобранного старого туалета. Потом уже – ветки деревьев. В самом конце – здоровенное бревно сантиметров 50 в диаметре, которое сначала надо было распилить, а потом порубить на чурочки.

В общем, совокупность жаркого дня, пыли, летящих опилок и прочего мусора сделала свое грязное, в прямом смысле слова, дело. К моменту начала распиливания бревна Иван был похож на провалявшегося в грязной канаве алкаша. Потный, грязный, дышит тяжело и с натугой… разве что водкой не несет.

Бревно, как назло, оказалось прочным, поэтому за десять минут Иван распилил всего лишь жалкую половину.

– Ффух… – было очень трудно разлепить покрасневшие от натуги пальцы, однако это удалось. Легкое упражнение, сжать-разжать кулаки – и все прошло.

Внезапно ушей мальчика достиг мягкий гул мотора и тихий звук тормозов возле ворот. Тоненько взлаяла Кутька. В ворота стукнули.

– Иван, открой! – голос явно принадлежал маме.

– Бегу! – ответил ей тот, удивляясь тому, что она на машине. Откуда? Кто подвез?

Над воротами была видна серого цвета крыша джипа незнакомой мальчику марки. Также виднелась верхушка песочного цвета каски.

Иван загнал Кутьку в конуру, резко открыл ворота и тут же смутился – на грязного, потного и неприятно пахнущего мальчишку уставилось аж пять пар глаз.

Первая пара принадлежала собственно маме мальчика – невысокой, примерно метр семьдесят, с очень светлыми волосами, серыми глазами и мягкими, жестковатыми лишь к глазам, чертами лица.

Обладательница второй пары была мулаткой – с коричневыми волосами, глазами цвета очень крепкого чая и неестественно пухлыми губами, с небольшой родинкой над ними. Ростом она была еще ниже мамы, примерно на полголовы.

Три остальные пары глаз принадлежали трем солдатам, похожим на надутые куклы – их толстила форма, такую же Иван видел в кино. Лиц не разглядеть – даже на руках были перчатки.

Мулатка посмотрела на мальчика брезгливо и как-то… как на товар. Или на мелочь, недостойную внимания Ее Величества.

– Ш-што мы ст-тоим? – тягуче с акцентом процедила она и первой вошла в дом. За ней пошли двое солдат (аккуратно держа дистанцию за мамой Ивана и им самим), один – видимо, водитель – остался у джипа.

– Ма-ам… а кто это? – шепотом спросил Иван.

– Тсс… Ты почему записку не прочел? – так же шепотком ответила она.

– Да что я… ну спешил ну… ну…

– Тихо! Надеюсь, все пройдет хорошо….

Что хорошо, как хорошо – Иван не понял. Но спросить не решился, мама выглядела очень встревоженной.

Зашли домой… мулатка пробежалась глазами по разбросанным старым кроссовкам Ивана и достала из небольшой сумочки планшетик и карандаш. Черкнула что-то на планшетике.

Идя мимо кухни, так же цепко и быстро увидела крошки хлеба на столе и стакан из-под молока со следами грязных пальцев на нем. Снова черкнула в планшетике.

Зашла в гостиную, в которой стоял неновый телевизор «LG» на небольшой подставочке. Сразу от подставочки начинался старый, но красивый и чистый ковер. У стены стоял стол и два кресла – напротив них, у другой стены, располагался диван.

Снова несколько чирков в планшетике.

– Малтшик, сядь тут. Миссис, начнем.

Двое солдат чинно вошли в зал – один остался с Иваном, а второй вышел вслед за его мамой и мулаткой с планшетиком.

Оставшийся в зале солдат молчал, иногда лениво встряхивая ногами.

Первым не выдержал Иван:

– Дяденька, а что это у вас за автомат? Я такой в фильмах видел и в «Контр Страйке», когда в городе был, интересно….

Тот даже не шелохнулся в ответ – по бледным щекам стекали капельки пота, руки судорожно сжали легкое, похожее на странную игрушку оружие.

Иван хмыкнул и пожал плечами – ну не хочешь разговаривать – так не надо…. В соседней комнате слышался частый мамин говор и ленивый акцент мулатки… мальчик не прислушивался к этим разговорам: дела родителей – это дела родителей.