В объятиях наследницы - Мэгги Робинсон

– Почему вы остановились?

– Я остановился, потому что не хотел останавливаться.

– Б-благодарю. Кажется, в вашем присутствии я теряю голову.

Так и должно быть. У Чарлза голова тоже катилась куда-то в страну мечты.

– Давайте допьем вино. Но не тут, внутри – здесь очень затхлый воздух.

И воспоминания, слишком свежие и неприятные, даже теперь, когда прошло столько времени.

Чарлз вывел Луизу наружу и подошел к Рэндольфу, пристроив бокалы на плоской голове горгульи.

– Разливать вам. Я сейчас снова чихну. – Он достал носовой платок с монограммой «МН» и высморкался. Руки Луизы слегка дрожали, когда она разливала по бокалам остатки жидкости гранатового цвета.

Чарлз отпил вина и отставил бокал.

– Вы когда-нибудь думали о том, чтобы выйти замуж? Я имею в виду, уже после того случая, когда вы были наивной девочкой с доверчивыми глазами против этого мерзкого сэра Ричарда?

Луиза покачала головой:

– Никогда. Я не допущу, чтобы мною помыкал какой-нибудь грубиян.

– Но что, если он не будет грубияном? Если это будет кто-то, кому вы сможете доверять, кто будет заботиться о вашей безопасности?

– Я никогда не встречала такого человека.

– Никогда? – Чарлз постарался изобразить ободряющую улыбку.

Луиза тоже отставила стакан.

– О чем вы говорите, Чарлз?

– Сам не знаю. Я тревожусь за вас. Если бы мы сделали так, чтобы это оказалось реальностью, – он махнул рукой, словно обнимая их обоих, – тогда никто не стал бы больше донимать вас.

– Кроме вас.

Черт. Она владеет логикой. Но чего еще было ожидать? Вряд ли это можно назвать романтическим предложением руки и сердца.

– Я не стал бы вас преследовать. Нам даже не обязательно жить вместе. Вы получили бы свою независимость – я знаю, как это для вас важно. Но мое имя было бы вам защитой. Грейс не могла бы тронуть ни вас, ни ваше состояние.

Ее лицо побледнело.

– Вы не шутите?

– Клянусь честью, нет.

– Это из-за прошлой ночи? Неужели у вас есть эти смешные предрассудки насчет того, что вы обязаны исполнить свой долг после… после того, что мы сделали? Должна вам сказать, что я хотела вас соблазнить. Совершенно сознательно. – Луиза вздернула подбородок и взглянула на него с вызовом.

Чарлз широко улыбнулся:

– И добились успеха. Вам не нужно давать мне ответ прямо сейчас. Возможно, вы сумеете устроить дела так, чтобы избежать столь решительного шага – выходить за меня или еще за кого-нибудь. Однако я предлагаю вам свою поддержку.

– Но не вашу любовь.

Чарлзу казалось, что нет у него никакой любви, которую можно было бы кому-то подарить. Но ему ужасно нравилась Луиза Стрэттон, несмотря на благие намерения избегать ее чар.

– Вы могли бы взглянуть на это, как на расширение нашего текущего контракта. Но, конечно, это не предполагает, что я получу доступ к вашим деньгам. – Или к вашей постели. Это его убьет, разве что родственники Луизы успеют прикончить его раньше.

– В любом случае я стану «замужней женщиной с независимым состоянием», а не просто «замужней». Мои деньги принадлежат только мне. «Акт о собственности замужних женщин», проведенный в 1882 году.

– Вижу, что вы лучше разбираетесь в юридических вопросах, чем я.

– Мне пришлось их изучить. Хотя, если бы я вышла за Хью, уверена, что он попытался бы изобрести какой-нибудь трюк.

– Вы же не допустите, чтобы вас заставили выйти за Хью?

– Я не допущу, чтобы меня вообще вынуждали выходить замуж, хотя бы и за вас. – Только что она была такой податливой в его руках, а теперь ощетинилась колючками. Он все сделал неправильно. Мысль была столь нова для него, что сначала следовало хоть немного подумать.

Он никогда еще никого не просил выйти за него замуж. Как бы поступил такой парень, как Максимилиан Норвич? Тут не было Сены, чтобы покатать Луизу на лодке, только океан, которого она до смерти боялась. Никакого Рембрандта, перед которым можно было бы встать, лишь «гротеск» в гротескном гроте. И Чарлзу почти нечего было предложить ей – он беден, наполовину слеп и наполовину безумен. Она права, что не падает к его ногам в знак благодарности.

– Я не стану на вас давить, Луиза. Просто обдумайте мои слова. Понимаю, что мы почти не знаем друг друга. Вы можете счесть меня охотником за приданым. Но я могу стать настоящим Максимилианом Норвичем, встать между вами и вашей семьей. И я ничего не жду взамен.

– Почему? Если вы не любите меня.

– Я питаю к вам самое искреннее уважение, – холодно сказал он.

– Я не потерплю, чтобы вы меня жалели. Я сама могу выигрывать свои сражения.

– Да-да, конечно, вы можете. – Значит, он ее обидел, а ведь всего лишь хотел ей помочь.

Их спор был прерван – вдали послышался шум мотора.

– Это автомобиль? – спросил Чарлз.

Так оно и было. Луиза вскочила на лошадь, обойдясь без помощи Чарлза, и поскакала прочь. Чарлзу пришлось забрать стаканы и положить их в свою седельную сумку. Пустую бутылку он оставил у ног Рэндольфа как некое подношение. Он сомневался, однако, что у горгульи есть хоть какое-нибудь влияние на Луизу. Созданию из гранита уж тем более не вдохновить Луизу на изменения.

Глава 22

Чарлз отыскал дорогу назад, ориентируясь по следам, оставленным копытами лошади, когда Луиза неслась к своему дому. Радость сегодняшнего дня померкла, и виноват в этом только он. Какого черта? О чем он думал, делая предложение наследнице вроде Луизы? Ему представились Том и Фред, как они смотрят, разинув рты, на шесть башен Роузмонта. Они бы снова избили Чарлза в кровавую кашу за то, что он пытается возвыситься из своего положения.

Что бы подумала Луиза, если бы увидела место, где он рос? Смог бы он когда-нибудь привести ее к себе домой, к братьям и их женам? Только если ей захочется выслушать лекцию о правах рабочих и зверствах капиталистов.

Самое странное, что Луиза вполне могла бы отлично договориться с Томом и Фредом. У нее есть идеи куда более радикальные. Черт, она кому угодно могла бы стать подходящей женой, несмотря на богатство. Ее муж просто оглохнет в считаные часы после брачной церемонии. Действительно, как же много она болтает!

Чарлз решил принять обет молчания. Говорить лишь тогда, когда заговорят с ним. Пусть обитатели дома подумают, что Максимилиан Норвич – человек весьма загадочный. Он уже слишком много наговорил Луизе. Ни к чему копать себе еще более глубокую яму.

Но его благие намерения испарились, как только он въехал во двор конюшни. Луиза, все еще верхом на лошади, разговаривала с приятной наружности белокурым парнем, который расположился, небрежно облокотившись на «Даймлер». У его ног стоял чемодан. Вокруг суетился Робертсон, вероятно, дожидаясь, когда можно будет стереть пятнышко грязи с глянцевого автомобильного бока. Должно быть, только что приехал, встретив гостя на железнодорожной станции.