Ярость белой деревни. Угроза американской демократии - Tom Schaller

вернуть нам наши рабочие места; он также не мог отменить десятилетия социальных достижений для женщин, расовых меньшинств и ЛГБТК+ американцев. К концу его правления в местном продуктовом магазине на испанском языке разговаривало не меньше людей, чем до его избрания, дети сегодня были не менее въедливыми и непостижимыми, а общественные иерархии, которые когда-то ставили определенных людей в преимущественное положение, не укрепились. Время не повернулось вспять. Но не было никаких свидетельств того, что его сельские сторонники возлагали на него ответственность или винили его в этих неудачах. Послания Трампа были адресованы не только белым сельским жителям, но наибольший резонанс они вызвали в глубинке.

О чем на самом деле говорил голос Трампа

Как только были подсчитаны голоса избирателей в 2016 году, начались активные дебаты о том, что могло привести к росту числа голосов за Трампа среди белого рабочего класса и в сельских районах. Было ли это "экономическое беспокойство", как заявляли многие СМИ? Или расизм, как утверждали многие либералы? На самом деле ответ таков: все очень сложно.

Одно можно сказать, что на индивидуальном уровне экономические трудности сами по себе не подталкивали людей к голосованию за Трампа. Напротив, его избиратели были мотивированы более широкими проблемами, многие из которых касались не их лично, а того, как они видят свои сообщества и свою страну. Важнее того, потеряли ли вы работу, были такие вещи, как ощущение того, что в современном мире традиционно доминирующие группы находятся под угрозой. [23] Это касается как сельских жителей, так и всех остальных, если не больше; одно исследование показало, что ощущение того, что образ жизни сельских жителей не уважается, было особенно сильным предиктором поддержки Трампа, даже когда такие переменные, как партийная идентификация, оставались неизменными.

Это не означает, что поддержка Трампа никак не связана с экономическим спадом, но есть тонкое различие между тем, что испытываешь лично ты, и тем, что видишь вокруг себя. Есть множество людей, у которых все в порядке с финансами, но чьи общины испытывают трудности. И именно во многих из этих мест Трамп не только получил наибольшую поддержку, но и увеличил количество голосов своей партии по сравнению с тем, что получил Митт Ромни за четыре года до этого.

Еще одним осложнением стало то, что кандидатура Трампа часто оказывалась наиболее убедительной именно в тех местах, где наблюдался спад благосостояния: возможно, они не всегда находились в отчаянном положении, но сейчас находятся в таком положении, и люди там все еще помнят, как это было, когда все было лучше. Как пишет одна группа исследователей, места, где Трамп добился наибольших успехов по сравнению с результатами Митта Ромни за четыре года до этого, "не все относятся к самым бедным местам Америки (хотя Аппалачи, безусловно, обладают этим отличием), но это места, которые в целом живут сегодня хуже, чем поколение или два назад."

Но не везде это происходило одинаково. Одно из исследований сдвига Айовы вправо в 2016 году показало, что экономический кризис не влияет на то, склоняется ли округ к Трампу; важно то, насколько сельским, белым и образованным был округ (меньшее количество выпускников колледжей приводило к большему числу голосов за Трампа). Исследователи также обнаружили, что враждебность к чернокожим, латиноамериканцам и представителям ЛГБТК+ была мощным предиктором поддержки Трампа, но не поддержки других республиканцев или партии в целом, что говорит о том, что фанатизм Трампа был уникально привлекателен для некоторых избирателей.

Все это означает, что если мы зададимся вопросом, была ли привлекательность Трампа для сельских избирателей "на самом деле" связана с экономикой или культурными обидами, мы поставим неверный вопрос. Верно и то, и другое: его критика "фальсифицированной" системы нашла отклик у людей, которые считали, что обе партии не справились с задачей построения процветания в их сообществах, а его ядовитая культурная политика нашла отклик у людей, которые ждали, что кто-то выразит их собственные темные чувства таким образом, как это сделал он. Как обнаружили политологи Джон Сайдс, Майкл Теслер и Линн Ваврек, "экономические настроения преломлялись через групповую идентичность". Имело значение не столько то, думал ли избиратель, что может потерять работу, сколько то, считал ли он, что его группа - то есть белые люди - уступает место иммигрантам и меньшинствам.

Как следует из литературы о недовольстве сельских жителей, эти силы существовали и до Трампа, просто ждали подходящего кандидата, чтобы использовать их. И хотя эти настроения не связаны с расой, раса была неизбежным фоном для кампаний Трампа. Как ни странно, но две кампании с участием первого чернокожего президента Америки, как выяснилось, в меньшей степени определялись расовой принадлежностью, чем две последующие кампании, в которых участвовали два белых кандидата.

В 2008 и 2012 годах раса имела меньшее значение во многом потому, что ни Джон Маккейн, ни Митт Ромни не вели кампаний, основанных на белой идентичности. Конечно, были и другие республиканцы, которые делали это, и которые во время первого срока Обамы делали все возможное для расовой приманки, но когда наступил день выборов, белые избиратели не смогли отдать свои голоса за аватара белизны так, как они смогут это сделать в 2016 году. Опросы показали, что значительная часть белых, голосовавших за Обаму в 2012 году, придерживалась взглядов, пренебрежительно относящихся к расизму и не сочувствующих борьбе чернокожих американцев. У этих избирателей, очевидно, были и другие причины поддержать Обаму, но чего у них не было, так это кандидата от республиканцев, работающего над повышением значимости их белой идентичности. Такой кандидат появился четыре года спустя.

Тот же эффект проявляется и в смежном вопросе иммиграции. Когда Митт Ромни в ходе предвыборной кампании заявил, что иммиграционная политика должна быть направлена на "самодепортацию" (то есть сделать жизнь иммигрантов без документов настолько неприятной, чтобы они добровольно возвращались в свои страны), это вызвало огромную полемику, и Ромни подвергся резкой критике за жестокость и бесчувственность. В ответ он заявил, что его позиция более гуманна, чем ему приписывают, неоднократно повторяя, что "мы не собираемся устраивать облавы на людей". Когда Обама во время вторых дебатов поспорил с Ромни о его поддержке противоречивого антииммигрантского закона в Аризоне, бывший руководитель Bain Capital настаивал, что поддерживает только ту часть закона, которая требует от работодателей проверять статус гражданства своих работников.

В результате избиратели узнали, что Ромни был в некотором роде антииммигрантом или, по крайней мере, противником нелегальной иммиграции, но он точно не вел крестовый поход за отбеливание страны. Четыре года спустя Трамп недвусмысленно представлял иммиграцию как источник лишь культурного проникновения, экономических бедствий и ужасающей преступности. Он солгал, что американцы-мусульмане