Мой дикий ухажер из ФСБ и другие истории - Ольга Бешлей

Она охотно рассказывала о своих связях в политических кругах, и было неясно: то ли все это – какая-то добродушная выдумка, сочиненная для интриги и привлечения новых клиентов, то ли и впрямь, как считала моя подруга, действующая власть погрязла в оккультных науках и колдовстве. Нина рассказывала, что жила на Украине, а затем переехала с мужем в Ташкент, где она якобы познакомилась с семьей будущей фаворитки первого лица страны. И будто бы благодаря этим связям она и переехала потом в Москву.

– Я и президенту гадала, – спокойно рассказывала Нина.

С ее слов выходило, что именно ее рекомендация сыграла решающую роль в выборе преемника в 2007 году.

Еще был в ее доме удивительный артефакт – почетная грамота, «выданная правительством Москвы», за подписью мэра. Что-то там было про особые заслуги, но точную формулировку, увы, не помню.

Любимым моим развлечением было спрашивать у Нины прогноз курса рубля. Ответы ее были емкие: «Доллары покупай» или «Не кипишуй». Денег у меня никогда не было, поэтому никаких операций я не проводила, но все прогнозы внимательно потом проверяла – ни разу Нина в них не ошиблась.

Как-то раз я не удержалась и прямо спросила:

– А курс рубля вы тоже по картам предсказываете?

– По каким картам, балда? – Нина захохотала. – Ко мне и ЦБ, и Минфин ходят. Я у них для себя тоже спрашиваю.

– И Минфин ходит?!

– А что? В Минфине не люди, что ли, сидят?

Я не нашлась, что ответить.

О точности остальных Нининых предсказаний судить мне сложно, хотя я добросовестно опросила почти всех, кто ходил к ней в эти годы. Почти у всех все сбылось, но, с другой стороны, почему у молодых девушек не должно сбыться предсказание «до тридцати выйдешь замуж» или «родишь ребенка – может быть, девочку»?

Все предсказания Нины, которые касались моей личной жизни, не сбывались. Возможно, потому, что все они имели одно условие: Нина утверждала, что замуж я выйду только в том случае, если разорву свои отношения с сорокалетним безработным мужчиной.

– Тоже мне – пророчество! – возмущалась мама. – Это и я тебе могу предсказать!

И, в общем, была права.

Но тем не менее были и удивительные откровения, которые меня с Ниной примиряли.

В свой последний визит я привезла к ней подругу. Настроение было паршивое – за день до этого у меня состоялся ужин, который кончился безобразной сценой: мужчина, пригласивший меня на свидание, в ультимативной форме потребовал любви и, когда я отказалась, наговорил неприятных слов.

Только мы с подругой зашли в Нинин дом, она хлопнула меня по плечу и сказала:

– На хера тебе этот старый еврей?

Я минуту еще стояла, оглушенная совершенно.

– Слушай, ну как она считывает, а? – спрашивала меня подруга на обратном пути. – Как она это узнала? Про еврея?

– Не знаю.

– Я думаю, они, эти гадалки, просто хорошие психологи. Ну, там, смотрит в лицо и все про тебя понимает.

Я уныло вздохнула:

– Хочешь сказать, у меня на лице написан старый еврей?

– Надеюсь, что нет, – мрачно ответила подруга. – Иначе на моем лице во всей красе отразилась бы пьющая жирная скотина.

Нина не оставляла после себя того теплого, доброго чувства, которое я уносила с собой от Кати. Но настроение после визитов к ней поднималось, а многие говорили, что им становилось спокойнее.

Я до сих пор не знаю, как отвечать на вопрос, накажет ли Бог и без того ослабевшую душу – за отчаянное желание получить облегчение, добрую весточку из-за линии. Я надеюсь, что нет.

– IV -

К Анне мы ехали почти два часа. Лес тянулся сплошным коридором – ветви деревьев, скованные снегом и льдом, торчали, как гигантские иглы. Почему-то очень хотелось выбраться из машины и двинуться вглубь, проваливаясь в сугробы. И в то же время в манящей чаще было что-то устрашающее и тревожное.

Мама болтала с Иваном. Мне было скучно. Вглядываясь в лесную глушь, я вспомнила, как когда-то была очень увлечена шубертовским «Лесным царем» и как меня поразило, что среди исполнителей существуют разные интерпретации сюжета гётевской баллады. Классическое исполнение предполагало, что певец или певица меняет интонации, когда поет за рассказчика, отца, ребенка и самого Лесного царя. Но существовало и другое осмысление: будто бы Лесной царь – это внутренний страх ребенка, ужасный образ внутри самого человека. Галлюцинация. Демон. И в этой интерпретации баллада звучала совсем по-другому.

Я так и не выбрала для себя, в какой сюжет верю больше, но, проезжая сквозь мрачный, околдованный зимой лес, вдруг подумала, что если постараться, то можно на доли секунды встать на черту между ними: вообразить до мельчайших подробностей некое движение за стволами деревьев и в то же время не испугать себя до предела, удерживая в сознании мысль, что все это – только игра воображения. Опробовать эту мысль мне не удалось – наша дорога вдруг подошла к концу.

Анна, как и Катя, жила в одноэтажном домике. Во дворе, как и у Нины, на цепях сидели два гигантских пса. В доме хозяйничали три кошки. Когда мы приехали, у зеленых ворот, за которыми находился ее дом, стоял роскошный белый джип. Мама осталась в машине, Иван помог мне донести два жбана с водой, которые Анна велела нам взять с собой. В дверях я столкнулась с женщиной в короткой молочной норке, Анна – грузная, уставшая женщина в возрасте – провожала ее до ворот.

– И вот на темечко водой ему, прямо на макушку, – напутствовала она.

Женщина несла в руках полную канистру.

– Аня, не дается он, никак не дается. Его прямо корчит всего, – отвечала она.

– Ничего. А ты брызгай. И в чай подливай ему. И везде, куда можешь. Голоса будут отступать.

– Да я вижу, что ему потом легче, он как-то светлеет весь и всю ночь потом спит. Но сам не дается, орет. И пить не хочет.

– Он потом захочет. Захочет.

Женщина села в машину. Анна велела мне проходить в дом.

Длинная прихожая вела сразу в кухню. Я села за обеденный стол. Анна уселась напротив.

– Ну, – сказала она.

– Эм…

Ни Кате, ни Нине я о себе почти не рассказывала. Я либо задавала им конкретный вопрос, либо сами они вдруг говорили мне что-то. Анна молчала и смотрела на меня очень строго. Я с ужасом подумала, что не успела придумать, что у нее спросить. Из головы все не шла женщина в норке.

– Сын у нее сумасшедший, – сказала вдруг Анна. – Шизофреник. Голоса слышит.

– И вы его водой лечить предлагаете? – спросила я.

– Нет, почему, пусть лекарства пьет. Но и вода лишней не будет. Голоса отойдут, отступят немного сущности. Все парню полегче будет.

– А что значит «сущности»?

– А то и значит, что не твоего ума дело.