Разгадка кода майя: как ученые расшифровали письменность древней цивилизации - Майкл Ко

Впрочем, защитить прочтения Уорфа практически невозможно, так как почти все они неверны. Но его главная идея – что письмо майя должно фонетически записывать тот или иной язык майя – живет. Исследование Уорфа, растоптанное Томпсоном, было трагедией с неожиданно счастливым концом.

У меня двойственное отношение к тому, что некоторые майянисты считают не просто величайшей работой Томпсона, но альфой и омегой всей майянистики, – к его труду «Иероглифическая письменность майя» 1950 года [31]. Несмотря на неприятие многих аспектов этой огромной работы, я тем не менее использую ее как учебник в своем курсе по этому предмету и практически заставляю студентов ее покупать. Для тех, кто хочет знать, как работал календарь и какую роль в жизни майя играла астрономия, эта книга необходима. Эрик был превосходным специалистом в иконографии: он предложил проницательное и в целом правильное понимание религии и мифологии майя (здесь бесспорно сказалось положительное влияние Хасинто Куниля). Если оставить в стороне тяжеловатые художественно-литературные аллюзии, книга Томпсона может многому научить. Я рассматриваю ее не как своего рода Summa Hieroglyphicae письменности майя, как полагают многие, а как своего рода гигантскую, сложную засеку, преградившую путь к дешифровке целому поколению западных ученых, плененных ее размерами и детальностью и, вероятно, опасавшихся острого языка Томпсона.

Начнем, однако, с плюсов. Томпсон выдвинул некоторые новые чтения в работе 1950 года, и в целом они подтвердились после великой дешифровки нашего времени. Он установил, что один знак, очень распространенный в кодексах, присоединяемый к основным знакам, может читаться как te или che «дерево» или «древесина» и используется как числовой классификатор при подсчетах периодов времени, таких как годы, месяцы или дни. В юкатекском, например, вы не можете сказать ox haab (ош хааб)» для словосочетания «три года», а должны сказать oxte haab (оште хааб) «три + суффикс те года». В современных словарях языков майя te (те) также означает «дерево», и это значение для знака было подтверждено, когда Томпсон нашел его в записях, сопровождающих изображения деревьев в Дрезденском кодексе. Он также наткнулся на чтение tu для другого аффикса, появляющегося перед счетом дней; это показатель притяжательного местоимения 3-го лица единственного числа, который превращает количественные числительные («три») в порядковые («третий»). Это был действительно прогресс, поскольку позволил Томпсону прочесть своеобразную систему дат, встречающуюся на притолоках в юкатанских городах, в той же Чичен-Ице [32].

Как и следовало ожидать, взгляды Томпсона на «алфавит» Ланды были явно амбивалентными, но Эрик был первым, кто увидел, что знак ti Ланды, который завершает его предложение ma in k’ati (ма ин к’ати) «я не хочу», используется также как юкатекский пространственный предлог ti’ «в», «на». Но того, что этот же знак мог функционировать также как чисто фонетический слоговый знак, как предполагал епископ, Эрик допустить никак не мог.

Рис. 31. Прочтения иероглифов Томпсоном: а) te «дерево», «древесина»; числовой классификатор; б) ti «в», «на», «с»; в) tu «на него/нее».

Вот три иероглифа, которые ведущий антифонетист своего времени читал на юкатекском языке. Это выглядит как подрыв всех устоев! Более того, еще в 1944 году Томпсон показал, что пара рыбьих плавников, а иногда и пара полноценных рыб, окружающая лицевой знак «покровителя месяца» в большом иероглифе, который вводит дату по начальной серии на классических монументах, является ребусным знаком [33]. Рыба – это акула, xok (шок) на майя (Том Джонс[102] позднее показал, что это слово дало происхождение английскому слову shark «акула»). Но xok также означает «считать» на майя.

Эти дешифровки были основными достижениями Томпсона, но он не смог их развить. Почему? Ответ в том, что Томпсон находился в плену того же самого мышления, которое в I веке до н. э. привело к абсурдным толкованиям египетских иероглифов Диодором Сицилийским, к столь же абсурдной неоплатонической чепухе Гораполлона в IV веке н. э. и к позднейшим фантазиям Афанасия Кирхера. Эрик проигнорировал урок Шампольона.

В главе под названием «Оглядываясь назад и смотря вперед» Томпсон суммирует свои взгляды на иероглифическое письмо майя. «Иероглифы – знаки анагогические», – утверждает он. Словарь Вебстера определяет анагогику как «толкование слова, отрывка или текста (как в Священном Писании или поэзии), которое находит за пределами буквального, аллегорического и морального смысла четвертый и последний – духовно-мистический смысл». По словам Томпсона, иероглифы выражают не обыденное и приземленное, как язык, а нечто гораздо более глубокое:

Задача эпиграфиста, таким образом, заключается в том, чтобы найти мифологические ассоциации для каждого знака, и это даст нам «решение иероглифической проблемы», которое в свою очередь «приведет нас, с ключом в руке, к порогу внутренней цитадели души майя и предложит нам войти». Афанасий Кирхер бесспорно подписался бы под этими словами.

Если Томпсон видел мало пользы в антропологах, то еще меньше он видел ее в лингвистах, и утвердился в своем мнении, когда в одном из лингвистических журналов появилась рецензия на его «Иероглифическую письменность майя», написанная лингвистом Арчибальдом Хиллом[103] из университета Вирджинии [35]. В ней Хилл имел смелость предположить следующее: учитывая тот факт, что язык иероглифов известен и в кодексах на сопровождающих иллюстрациях присутствуют подсказки к содержанию текста, неудача дешифровки автора «вызывает подозрение, что недостатки кроются в методе, при помощи которого взялись за проблему». «Настоящая книга показывает многие из этих недостатков. Томпсону неведомо, что его проблема по сути лингвистическая…» Хуже всего то, что «Томпсон предполагает, как и все ученые-майянисты, за исключением Уорфа, что многие из иероглифов представляют собой не слова или языковые конструкции, а универсальные идеи». «Взгляд на эту или любую другую публикацию об иероглифах майя наглядно свидетельствует о том, что тесная связь надписей и языка майя, к сожалению, недооценивается».