Рабыня страсти - Бертрис Смолл

А превозносимая столь высоко девушка тем временем сладкоспала… Вначале она словно провалилась куда-то, но потом увидела сон.

…Ее гладят чьи-то нежные руки, покуда все тело не охватываетсладкая дрожь. Ласковые губы покрывают ее жаркими поцелуями, от которых кровьвеселей заструилась по жилам. Зейнаб глубоко вздохнула и повернулась на спину.В полудреме она слегка раздвинула ноги. Тепло… Влажно — и так тепло… Онаизнывала от удовольствия. Вздрогнув от наслаждения, она окончательнопробудилась.

Его темноволосая голова покоилась меж ее раскинутых бедер.Он нежно и искусно ласкал ее потаенную жемчужину. Она вздрогнула всем телом — он,на мгновение оторвавшись от нее, взглянул на девушку затуманенными от страстиглазами и вновь принялся безумствовать над нею. Протянув руки, Зейнаб запустилапальцы в его каштановые волосы, поощряя его. В следующее мгновение он рывкомприподнялся, и возбужденный жадный член скользнул в ее горячее нутро… Глубже…Глубже… Глубже…

Как прекрасно, как восхитительно! Она вот-вот умрет…

— О-о-о-о, Господи! — стонала она. — О-о-о, мой господин! 0— о-о-ох!

Как же истосковалась она по нему за все эти долгие недели накорабле! И этот голод вкупе со всем прочим вызвал к жизни это неземноеблаженство…

— Пожалуйста! — молила она. — Пожалуйста!!!

Зейнаб опоясала его ногами — и он проник в ее тело ещеглубже, еще…

— О Аллах! О Аллах! — стонал Карим, теряя голову…Какобходился он без нее все это время? И как будет жить, расставшись с нею, своимируками отдав ее другому? ..Он проникал в нее все глубже и глубже. Они былиединым существом, которое было не что иное, как воплощенный неутоляемый голод,всепожирающая страсть!

…Вместе они достигли вершин райского блаженства и,задыхающиеся, жаждали повторить путь еще и еще раз… Не выпуская ее из жадныхобъятий, он принялся покрывать ее лицо благодарными поцелуями. Оба онитрепетали от желания.

— Ты удивительна! — наконец выговорил он. — Ты рождена,чтобы любить и быть любимой, Зейнаб, цветочек мой…

Он все еще был в ее теле, она ощущала внутри сладкую дрожь.

— Мне нельзя любить тебя, ведь так? — тихо спросила она.

Волосы на его груди щекотали ее чувствительные соски.

— Нет, — с грустью отвечал он. — Нельзя. Ты не должна…

— А ты.., мог бы полюбить меня? — она напряженновглядывалась в его лицо.

— Кто из мужчин, обладающих силой и здоровьем, а такжезрением и рассудком, смог бы устоять? — прошептал он, умело уходя от прямогоответа, силясь, чтобы ни единый мускул на его лице не дрогнул, а глазаоставались бесстрастными. Мог ли он полюбить ее! Да он никогда не полюбит ниодну другую женщину в мире! Объятие из страстного сделалось вдруг бесконечнонежным, желание мгновенно ушло. Он выскользнул из нее и ласково уложил девушкуна подушки.

— Я разбудил тебя… — с улыбкой извинился он.

— Но я ничуть не огорчена, мой господин, — ответила она и,опрокинув его на спину, нежно поцеловала в губы…Она не помнила, чтобыкогда-нибудь возносила молитвы Небу, даже в детстве, но сейчас она молилась.Она молила Небеса послать смерть калифу Абд-аль-Рахману, сделать хотьчто-нибудь, чтобы ей не пришлось отправиться к нему… Тогда она могла быостаться с Каримом навеки. Лучше она будет последней рабыней в его доме, чемлюбимицей великого князя… О, если бы только это было возможно…

…Голова его лежала у нее на груди. Она поглаживала еготемные волосы. Он любит ее. Она это чувствует, пусть даже он ни разу не обмолвилсяоб этом… И она все понимает. Он — человек чести. Впрочем, как и она сама… И онане допустит, чтобы бремя ее любви тяготило его душу — что ж, если нет выбора,то она бестрепетно уедет к калифу. Карим сможет гордиться ею. Она прибавитславы имени Карима-аль-Малики, великого Учителя Страсти! И пусть сердце еебудет разбито. А именно так оно и будет…

***

Сколько всего предстояло еще постичь Зейнаб!.. Прежде она невполне понимала, что имел в виду Карим, когда говорил, что сделает из нее самуюискусную Рабыню Страсти… Раньше она считала, что вполне довольно красоты иискусной игры на любовном ложе, но это оказалось совсем не так. Мужчины, каквыяснилось, любят интересных женщин. Карим рассказал ей, что есть дажеспециальные школы в городах Мекка и Медина, где образовывают женщин в областиизящных искусств.

…Уроки, уроки, уроки… Дни ее были заполнены до отказа.Прежде, дома, ее наставляли лишь в хозяйственных делах, да и то спустя рукава:ведь она должна была стать монашкой, а вовсе не хозяйкой дома.

Маленькая старушка каждый день приходила и давала Зейнабуроки каллиграфии. Сперва Зейнаб отчаивалась — казалось, никогда не удастся ейсовладать с бамбуковым стилосом… Но умение постепенно пришло. В один прекрасныйдень неуклюжие, словно курица лапой нацарапала, штрихи, словно по мановениюволшебной палочки, превратились, к восторгу девушки, в изысканную вязь. Всовершенстве овладев округлым арабским курсивом, Зейнаб принялась за куфическиеписьмена… Одновременно девушка училась читать. А потом наставница начала учитьее искусству сочинять стихи…

Сам Карим преподавал ей историю Аль-Андалус и другихизвестных ему стран, а также и географию. Престарелый евнух был приглашен вкачестве учителя музыки, к чему у девушки обнаружился удивительный талант.Зейнаб обладала от природы редчайшим голосом и слухом и вскоре научиласьаккомпанировать себе на трех инструментах: на ребенке, звуки из которогоизвлекались при помощи смычка, изогнутого в форме лука, на лютне, и, наконец,на кануне — струнном щипковом инструменте.

Еще один старый евнух учил девушку логике и философии.Третий наставлял ее в математике, астрономии и астрологии. Еще одна,неопределенного возраста женщина, читала Зейнаб целые лекции об ароматах,благовониях и о том, как ими правильно пользоваться. Потом она научила девушкуподкрашивать лицо и искусно выбирать одежды к особым случаям — это оказалось целымискусством! А строгий молодой имам с фанатичным огнем в очах просвещал девушкув вопросах восточной религии — ислама.

— Тебе не обязательно менять веру, — предупредил ее Карим, —но тебе было бы много проще, если бы ты на это решилась или, подобно многим,сделала бы вид…

— У меня вообще нет веры… — тихо промолвила Зейнаб.

— Как? Разве ты не христианка? — Еще раз девушка изумилаего.

Она с минуту поразмыслила, а затем сказала:

— Я знаю, что младенцем была крещена, но священник из БенМак-Дун умер, когда я была еще очень мала. Порой в замок забредал священник илимонах, ища приюта, и просвещал нас… У Мак-Фергюсов был, правда, священник — явидела, как он колдовал над брачным контрактом моей сестры и венчал молодых… Нов Бен Мак-Дун мы годами не совершали Таинства Причащения — и не думаю, чтобыэто нам сильно навредило. А вы верите в Единого Господа?