Рабыня страсти - Бертрис Смолл

— Проследи, чтобы все наиболее ценное отвезли ко мне навиллу — золото, драгоценности… Потом выставь стражу вокруг склада. Позовешьменя, когда прибудут носилки.

— Здоров ли твой отец? — спросил Аллаэддин.

— Здоров! И все здоровы, хвала Аллаху! Инига объявила, чтособирается замуж, но подробностей я не успел узнать. Просто не было времени… ОАллах.., неужели же девочка уже выросла?

Аллаэддин хмыкнул:

— Да, и мне кажется, словно еще вчера она была малышкой сдвумя золотистыми хвостиками и умоляла нас взять ее с собой в море! Помню, какносил ее на плече… А кто этот счастливчик? Твой отец очень богат, и навернякасам сделал выбор.

— Отец предоставил ей самой это право, — отвечал Карим. —Инига у нас младшенькая, к тому же единственная дочь в семье, и всеобщаялюбимица. Никто из нас не желал бы видеть девочку несчастной. Ей простоповезло? — он хлопнул друга по спине, — А ты прекрасно справляешься сразгрузкой.

Войдя в каюту, он показал свою покупку Зейнаб и Оме.

— Это и есть дыня. Специально купил для вас на обратномпути. — Он положил дыню на стол и, вынув из , южен кинжал, принялся разрезатьее. Вручив каждой из девушек по сочному ломтику, он стал терпеливо ждать ихреакции.

Зейнаб впилась белыми зубками в сладкую мякоть исосредоточенно начала жевать. Еще кусочек… Потом еще еще…

— М-м-м-м-м… Необыкновенно!

Ома лишь кивнула, проворно слизывая язычком капелькисладкого сока.

— А здесь есть еще другие фрукты, ну, вроде дыни? — Зейнабположила на стол корочку и потянулась за новым ломтиком.

— Апельсины, бананы, гранатовые яблоки, абрикосы, инжир ивиноград, — отвечал он. — Ты попробуешь все, мой цветочек.

— А я думала, что виноград лишь для приготовления вина…

— И еще для еды, моя обожаемая маленькая дикарка! — Каримзаключил ее в объятия и поцеловал в сладкие губы. Она судорожно вздохнула, а онрассмеялся:

— Ты чересчур горяча для дочери севера, — поддразнил он ее,легонько покусывая мочку уха.

Зардевшаяся Ома отвернулась. Зейнаб же сказала:

— Следуя логике твоих рассуждений, господин мой, с легкостьюможно предположить, что ты, будучи сыном юга, можешь быть сдержан и холоден, ноя трепетно надеюсь, что это не так.

— Нет… — шепнул он, прижимая ее к себе так, чтобы она вполнеощутила волнение его плоти. — Я столь же горяч, как и ты, Зейнаб, цветочек мой!— Большие ладони Карима накрыли ягодицы девушки. Он еще сильнее прижал ее ксебе:

— Сейчас! — шепнул он ей на ушко. — Отошли Ому, я хочу тебясейчас, здесь… — он прильнул губами к ее нежной шейке.

К его крайнему изумлению, девушка проворно выскользнула изего объятий и даже отступила на шаг:

— Не время и не место, мой господин! Разве еще не прибылиносилки? Я жажду хорошенько искупаться с дороги, — притворно вздохнула она.

Пораженный, он во все глаза глядел на нее, но, овладевсобою, снова притянул девушку к себе, и ладонь его проникла в вырез кафтана.

— Твое сердечко бурно колотится, — заключил он, выпуская ее.— Великолепно, Зейнаб! Талантливое представление! Горжусь тобою, красавица моя!Отлично сыграно! Да поможет Аллах калифу — ты опасная женщина… Ты выглядишьсовершенно невозмутимой. Никто, взглянув на тебя, не скажет, что на самом делеты изнываешь от желания, впрочем, как и я сам…

Послышался стук в двери, а потом голос Аллаэддина:

— Носилки уже здесь. Карим. Твой отец прислал также лошадьдля тебя.

— Ома, открой вон тот маленький сундучок, — приказал Каримслужанке. — Там лежит уличное облаченье для вас обеих.

Девушка с удивлением извлекла на свет два странного видачерных наряда. Помогла Зейнаб надеть один, а второй грациозно накинула на себя.Взглянув на госпожу, она неудержимо захихикала;

— По-моему, мы больше всего напоминаем двух старых ворон,госпожа. Ничего не видно — одни глаза…

— Именно так и должны быть одеты уважающие себя женщины наулицах города, — сказал Карим. — Лишь дамы сомнительной репутации и легкогоповедения отваживаются показать лицо, тело, волосы… А в таких нарядах всеженщины на одно лицо, и богатые, и бедные. Ни один мужчина не позволит себеприблизиться к женщине, подобным образом одетой, и даже попытаться привлечь еевнимание. Ведь подобное преступление у нас карается смертью. Так что в этиходеждах вам ничто не угрожает.

— А почему они черные? Это же так некрасиво! — воскликнулаЗейнаб.

— Для большей скромности. А теперь пойдем. Солнце всеприпекает, а носильщики ждут. К самому последнему рабу следует относитьсяуважительно, если он покорен и хорошо трудится.

Девушки, предводительствуемые Каримом-аль-Маликой, вышли изкаюты.

— Опустите глаза, — тихо приказал он. — Ни одна уважающаясебя женщина не дерзнет взглянуть в глаза постороннему мужчине. Рабы и евнухи,разумеется, не считаются мужчинами.

Зейнаб его слова потрясли. А евнухи — это еще кто такие?Попав из привычного и родного мира в новый, незнакомый и странный, оначастенько чувствовала себя беспомощной, словно ребенок. Как многого еще она незнает… Сколькому предстоит ей научиться! А учиться она жаждала. Ведь дома никтоне предоставлял ей такой возможности — там она была просто нелюбимой дочерью, иприсутствие ее терпели, лишь поскольку немногие могли различить их с Груочь, аеще потому, что Груочь, не приведи Господь, могла умереть в нежном возрасте, итогда ей пришлось бы занять ее место.

И вот Судьба дает ей шанс… Правда, она всего лишь рабыня, ноюная, прекрасная и светловолосая. Она уже знала, что такие девушки более всегоценятся в Аль-Андалус. Аллаэддин-бен-Омар только нынче утром рассказывал, чтонекоторые бесчестные работорговцы похищают простых деревенских девушек, потомпри помощи особых ухищрений высветляют им косы, а потом выставляют на продажупод видом пленных северянок. Обман обычно вскоре раскрывается, нонегодяю-торговцу за это время чаще всего удается ускользнуть. И горе бедняжке,если за это короткое время новый хозяин не успевает к ней привязаться! Онавновь оказывается на невольничьем рынке, но цена ее резко падает…

У Зейнаб же таких проблем не возникнет. Она уже смирилась сосвоей участью. Теперь же ей предстоит приложить все мыслимые усилия, чтобыстать самой обворожительной, самой соблазнительной, самой желанной РабынейСтрасти… Калиф весьма могущественен, здраво рассуждала она. Даже правительдивной Алькасабы Малики благоговел перед ним — это она уже успела узнать. И еслией удастся снискать его любовь, то жизнь ее будет удивительной и прекрасной.Удастся ли ей это? Да, она хочет этого — и вместе с тем как сможет она полюбитького бы то ни было, если уже всем сердцем любит Карима-аль-Малику?.. Словосказано. Наконец, она призналась самой себе в том, что для всех остальныхнавеки останется тайной. Она любит его. А он.., он никогда об этом не узнает.Да это только рассердило бы его… Он отослал бы ее от себя, возможно, передал бына попечение другого Учителя Страсти. Одна эта мысль заставила Зейнабпохолодеть.