Истинное зло - Грег Айлс

Маргарет застонала. Алекс сжала ее руку. Матери теперь кололи так много морфия, что она больше времени спала, чем бодрствовала. Про ясность мышления можно было забыть. Дважды за ночь Маргарет умоляла Алекс привести к ней мужа и старшую дочь, а потом принималась укорять их за бездушие, с которым они отнеслись к ее болезни. На пороге смерти у Алекс не хватило духу напомнить ей о том, что и отец, и сестра погибли в последние семь месяцев.

Алекс подпрыгнула на месте, услышав зазвонивший в сумочке мобильник. Не выпуская руки матери, она потянулась к телефону и взяла трубку.

– Алло?

– Это Уилл, дорогуша. Как там Маргарет?

До приезда Алекс в Натчес Уилл Климер часами сидел у постели ее матери, демонстрируя старомодную преданность жене своего партнера, хотя сама она уже вряд ли могла это оценить.

– Все так же.

– Она спала после моего ухода?

– Не очень много, но все же больше, чем я.

Детектив сердито вздохнул:

– Проклятие, малышка, я еще на прошлой неделе говорил, что тебе надо сделать перерыв! Прими лошадиную дозу снотворного и поспи часов двадцать. Этот чертов Раск от нас никуда не денется. Правда, теперь ты слишком крутая, чтобы слушать такого старика, как я.

Алекс попыталась выдавить вежливый смешок, но у нее ничего не получилось.

– У меня есть новости, которые тебя встряхнут, – продолжил Климер.

– Какие?

– Помнишь Уильяма Брейда?

– Да. Муж жертвы номер пять.

– Я говорил тебе, что в последнее время он стал много пить?

Маргарет начала храпеть.

– Угу. И от него ушла любовница.

– Верно, – подтвердил Уилл.

– Что с ним теперь?

– Кажется, он пытался покончить с собой.

С Алекс мгновенно слетели остатки сна.

– Как? Когда?

– Вчера вечером, у себя дома в Уиксберге. По крайней мере так считает местная полиция.

– Продолжай.

– Брейд был диабетиком. Вчера вечером – или сегодня ночью, потому что горничная нашла его утром, – он вколол себе огромную дозу инсулина и впал в кому. Из нее он уже вряд ли выйдет.

– О Боже, – вздохнула Алекс. – Может, несчастный случай?

– Врач Брейда сомневается.

– Вероятно, это то, чего мы так долго ждали. Прорыв!

– Не исключено, – произнес Уилл тоном осторожного охотника, у которого добыча часто выскальзывала из рук.

– Чувство вины, – пробормотала Алекс, размышляя вслух. – Брейд сам не выдержал того, что сотворил с женой.

– Ее смерть была тяжелой. Хуже, чем у других жертв.

– Надо выяснить детали о последних днях Брейда. У тебя есть люди в Уиксберге?

– Я знаю там парня, он специализируется на супружеских изменах. Он у меня в долгу.

– Спасибо, дядя Уилл! Что бы я без тебя делала?

– И еще, – добавил Килмер. – Один из моих оперативников не прочь провести пару дней в «Эллювиане». Его жена давно хотела побывать в этом отеле. Если заплатишь за номер в отеле, остальные расходы они возьмут на себя.

– Сколько стоит номер?

– Четыре сотни.

– За два дня?

Уилл хмыкнул:

– Нет, за один.

Алекс попыталась вспомнить, сколько денег осталось на ее банковском счете, но потом отмахнулась от этой мысли. Она должна привлечь на свою сторону Криса Шепарда. Обязательно.

– Ладно. Я заплачу.

– Ты сегодня вернешься в Натчес?

– У меня нет выбора. Шепард – мой последний шанс.

– Есть какие-нибудь успехи?

– Он колеблется. Трудно примириться с тем, что жизнь оказалась ложью.

Уилл понимающе вздохнул:

– Передай маме, что я сегодня заеду к ней.

Алекс взглянула в изможденное лицо матери. Ее рот приоткрылся, и на подушку медленно текла слюна. У Алекс мелькнула абсурдная мысль, что поступавшая из капельницы жидкость вливается в ее вены в том же темпе, в каком вытекает изо рта.

– Передам.

– Эй, малышка, с тобой все в порядке?

– Да. Просто… я смотрю на маму. Мне трудно поверить, как можно решиться сознательно довести другого человека до подобного состояния. Особенно если это член твоей семьи.

Она услышала, как тяжело дышит Уилл. Когда он заговорил, в его голосе звучал опыт старого копа, который за двадцать лет работы навидался всякого:

– Придется поверить, дорогуша. Люди подчас совершают такие поступки, что никакой ад не будет для них достаточно жарким. Главное, береги себя! Ты последний ребенок в семье, и я не хочу, чтобы ты загубила свою жизнь, пытаясь отомстить за мертвых.

– Дело не в мести, – пробормотала Алекс. – Я должна спасти Джеми.

– Мы это сделаем, так или иначе, – убежденно заверил Уилл. – Я призываю тебя к осторожности. У меня насчет этого дела скверные предчувствия. Мы связались с серьезными людьми. Раньше они убивали медленно, но если прижать им хвост, их реакция станет очень быстрой. Ты поняла?

– Да.

– Вот и отлично.

Алекс отключила связь, все еще глядя в пожелтевшее лицо больной. Сколько она протянет? Встав с кресла, Алекс поцеловала мать в морщинистую щеку и отпустила ее руку.

Пора действовать.

Эндрю Раск наконец поймал крупную рыбу. Он испытывал почти такое же наслаждение, как во время той рыбалки на Бимини, когда на его крючок попалась огромная рыба-меч и помчалась по волнам, вспенивая воду, как ракета. Сорокашестилетний верзила, сидевший по другую сторону его стола, был не кто иной, как Карсон Дж. Барнет – легенда нефтяного бизнеса, невероятно богатый человек, состояние которого исчислялось астрономическими цифрами. За свою жизнь Барнет ухитрился трижды разбогатеть и разориться, но сейчас фортуна благоволила к нему больше, чем когда-либо.

Миллионер уже час расписывал ему свои семейные проблемы. Раск сидел с заинтересованным видом и кивал, хотя почти не слушал собеседника. В этом не было необходимости. Истории клиентов всегда повторялись, различаясь лишь в деталях. За время разговора он встрепенулся один раз – когда Барнет коснулся вопросов бизнеса. Тогда Раск законспектировал подробности. Но потом опять пошла обычная ерунда – мелодраматические жалобы Барнета на его непонятную душу.

Раск заранее знал все, что скажет ему нефтяник. Он мог бы процитировать сценарий наизусть. «С тех пор как мы поженились, у нее ни на грамм не прибавилось мозгов… Она не походит мне ни эмоционально, ни интеллектуально, ни сексуально, ни физически». Это еще самый мягкий вариант. Кое-кто заявлял: «Ее задница стала толстой, как у слона». Популярностью пользовалась также фраза: «Она меня не понимает». Или еще резче: «Она меня совсем не знает!»