Гнев Цезаря - Богдан Сушинский

– При чем здесь Маргрет?

– У меня создалось впечатление, что когда-то вы уже встречались. Во всяком случае, лицо этой женщины показалось вам знакомым.

– Возможно, и показалось, но у меня есть правило: служанок и отельных номерных в постель не затаскивать.

– Какой аристократически выверенный принцип! – томно проговорила княгиня, склоняясь соском груди к лицу мужчины. А затем уже с закрытыми глазами, мысленно, корвет-капитан проследил, как налитая, по-спортивному мускулистая нога Розанды медленно, сладострастно протискивается между его ног. – Что же касается Маргрет, то она не всегда была гувернанткой, просто так легла карта ее судьбы. Мало того, когда в курсантские годы вы увлекались ею, Маргрет фон Кренц была завидной невестой, дочерью известного в Ливорно судовладельца Германа фон Кренца.

– Господи, а я все пытаюсь вспомнить: кто такая, где встречались?!

– У вас еще будет возможность вспомнить все, что только способны вспомнить из истории своих отношений с Маргрет. А пока что, на время, вам придется забыть о ней.

– О женщинах больше ни слова, – клятвенно заверил фрегат-капитан.

– Вообще-то, как мужчина, вы не в моем вкусе, – проговорила она, ощущая, что постепенно Валерио все же возбуждается. При этом Розанда опускалась все ниже и ниже, постепенно наэлектризовывая по-девичьи упругими грудяшками своими его грудь, живот…

– Опасное признание. Почему же мы все еще в объятиях друг друга?

– Потому что мне невыносимо было бы осознавать на склоне лет, что так никогда и не побывала в постели с самим черным князем Боргезе.

– Это так важно для вас, Лукания?

– Даже не представляете насколько.

– Не то что не представляю, а даже не догадываюсь, не предполагаю.

– Не иронизируйте, фрегат-капитан. Вы говорили о своих постельных принципах. У меня тоже есть принцип: с некоторых пор я подпускаю к своему телу только аристократов. Такая вот великосветская слабость. Или прихоть.

…Проснулся Боргезе с тем же ощущением, с которым и засыпал, – низ его живота согревало дыхание женщины. Пытаясь погладить ее, Валерио вдруг ощутил, что волосы не длинные, как у Лукании, и не шелковистые. Стрижка была короткой, а волосы густые, жесткие и слегка вьющиеся. С трудом приподняв голову, он увидел у себя на животе шлем из рыжих курчавых волос, которые могли принадлежать только… Маргрет. Господи, а ведь как же страстно мечтал он когда-то оказаться в постели с этой женщиной и какой недоступной она казалась ему тогда! Сбылось! Но каким же странным образом!

– Все-таки проще, когда женщины-соперницы враждуют между собой, – философски заключил моряк, осторожно опуская голову на подушку, чтобы не разбудить безмятежно спящую баронессу фон Кренц. – Потому что когда они вступают в сговор, то становятся непредсказуемо опасными!

37

Январь 1949 года. Албания.

Влёра. Отель «Иллирия»

Около десяти вечера, когда флотский чекист уже собирался отходить ко сну, он по телефону был вызван в номер генерала Волынцева.

«Атташе настолько рано оставил ресторан, что теперь мается в номере без женщины?! – удивился Гайдук. – Интересно, что могло заставить этого генерала, никогда ранее не отказывавшегося от удовольствия „вдрызг измять“ очередную юбку, довести свое существование в „Иллирии“ до полумонашеского аскетизма? Что-то рановато он начал сдавать позиции, ра-новато…»

– Вы уже в курсе, что вами, в лице бывшего германского офицера, заинтересовалась итальянская контрразведка? – канцелярским тоном спросил генерал, как только Дмитрий переступил порог.

– Лишь несколько часов назад узнал об этом. Но из того же источника, из которого получили сведения вы сами, то есть со слов графини фон Жерми.

Произнеся это, подполковник выдержал паузу, чтобы понять, действительно ли у генерала Волынцева тот же источник, или же у него какие-то более основательные сведения. А поскольку Волынцев никак не отреагировал на этот «пробный информационный шар», заключил: «Слава богу, из того же. И хорошо, что судьба послала мне сюда Волынцева, а кого бы то ни было другого. Все-таки мы знакомы с этим человеком с сорок первого».

– И что, есть предположения по поводу того, почему пытаются выйти именно на вас? – Генерал, очевидно, попросил сделать в номере кое-какую перестановку мебели, и теперь он был похож на небольшой кабинет – с массивным, обращенным к двери столом, слева от которого стояла небольшая книжная этажерка, а справа – домашний бар. Кровать же была отделена ширмой. – Возможно, вы уже знаете или хотя бы догадываетесь, о ком идет речь?

– О бароне Генрихе фон Шварцвальде, как утверждает наша общая знакомая.

– И какие суждения по этому поводу? – Резким движением руки указал флотскому чекисту на один из двух стульев по ту сторону стола.

– Пока никаких. Впервые слышу об этом… бароне фон Шварцвальде.

– Ну, фамилия может быть изменена.

– Скорее всего… Потому и говорю: нужно видеть человека. Впрочем, никакого желания встречаться с ним, или с кем бы то ни было другим из тайных агентов итальянской контрразведки, у меня нет. Хотя еще в Севастополе, во время инструктажа, нас – командира конвоя, меня и нескольких других офицеров – предупреждали, что попытки завязать знакомство с нами или даже вербовки не исключаются.

– Ну, чтобы прибегать к подобным предупреждениям, особые, секретные инструктажи не нужны, – нахмурясь, проворчал атташе-генерал. – Тем более что речь идет о профессионалах.

– И все же хотел бы получить инструкции, как вести себя с этим германцем и вообще нужно ли идти на контакт с ним.

– То есть имеешь страстное желание прикрыться моими генеральскими погонами?

– Даже скрывать не стану: да, такое желание у меня имеется.

– Вот, подлец, даже не оправдывается! – незло проворчал Волынцев, причем с такими интонациями, словно обращался к кому-то третьему.

– Одно дело – выполнять приказ, другое – встречаться с вражеским агентом по собственному желанию. Меня потом года полтора будут таскать по «особым отделам» да упражняться на мне в выбивании признаний. Притом что германец-итальянец этот нам и на фиг не нужен.

– И это я слышу от офицера контрразведки и начальника службы безопасности конвоя! – устало покачал головой атташе-генерал.

– Поэтому и слышите.

Атташе взял с небольшого подноса рюмки, наполнил их русской, из домашних еще запасов, водкой и, лишь когда под «тост молчания» они выпили, признал:

– В принципе, ход мыслей у тебя правильный: идти на такие контакты, не поставив в известность Центр, – решение самоубийственное. Поэтому я сразу же подстраховался, то есть еще позавчера связался по своим каналам с Главным управлением военной разведки и получил добро.

– Это сразу же меняет ситуацию, – степенно оживился подполковник.