Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Остров в глубинах моря - Исабель Альенде

Остров в глубинах моря - Исабель Альенде

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 115
Перейти на страницу:

Я всегда ходила босиком, но оказалась непривычной к таким поверхностям и в кровь сбила ноги. Я просто падала от усталости, хозяин же, напротив, несмотря на то что был на двадцать лет старше меня, шагал, не останавливаясь, с Морисом за спиной. Наконец Гамбо, самый молодой и сильный из нас троих, сказал, что нужно отдохнуть. Он помог нам отвязать детей, и мы положили их на кучу листьев, но сначала потыкали в нее палками, чтобы выгнать гадюк. Гамбо хотел получить пистолеты хозяина, но тот убедил его, что в его руках они будут полезнее, потому как Гамбо в таком оружии не разбирается. Пришли к соглашению, что Гамбо возьмет один из пистолетов, а хозяин — два других. Мы были возле болота, и в этой местности лучи солнца едва просачивались сквозь густую листву. Воздух был похож на горячую воду. Зыбучая топь за пару минут может поглотить человека, но Гамбо, казалось, это не беспокоило. Он нашел лужу, и мы напились и смочили одежду — себе и детям, они все еще были в забытьи, потом съели по хлебу из взятой провизии и немного отдохнули.

Вскоре Гамбо снова нас поднял, и хозяин, который никогда и ни от кого не слышал приказаний, послушался беспрекословно. Эти болота оказались не топкой трясиной, как я себе представляла, а грязной стоячей водой с вонючими испарениями. Илистое дно было топким. Мне вспомнилась донья Эухения — она бы, верно, предпочла попасть в руки мятежников, чем идти через эту густую тучу комарья. К счастью, она была уже на своих христианских небесах. Гамбо знал все тропинки, но следовать за ним с тяжестью детских тел на плечах было непросто. Эрцули, лоа воды, спаси нас. Гамбо разодрал мой тиньон,[15] сделал мне из листьев подошвы и привязал их тряпками к моим ногам. На хозяине были высокие сапоги, а что касается Гамбо, то он полагал, что мозоли на его ступнях не смогут прокусить даже клыки хищных зверей. Так мы и гили.

Первым проснулся Морис, когда мы еще шли по болоту, и испугался. Когда очнулась Розетта, я ненадолго, не останавливаясь, приложила ее к груди, и она снова уснула. Мы шли целый день и пришли в Буа-Кайман, где нам уже не грозила опасность потонуть в трясине, но зато здесь на нас могли напасть. Именно здесь начиналось восстание, и Гамбо тоже был здесь, когда моя крестная, со вселившимся в ее тело Огуном, призвала к войне и назначила вождей. Так мне рассказывал Гамбо. С тех пор тетушка Роза переходила из лагеря в лагерь и лечила, служила службы лоа, предсказывала будущее, и все ее боялись и уважали. Так она исполняла свою судьбу, прочерченную для нее ее звездой, ее з’этуаль. Это она посоветовала Гамбо пойти под крыло Туссена, потому что тому суждено стать королем, когда кончится война. Гамбо спросил, будем ли мы тогда свободными, и она уверила его, что да, но сначала нужно будет убить всех белых, даже младенцев, и что на землю прольется столько крови, что кукуруза взойдет красной.

Я дала детям еще капель, и мы уложили их между корнями огромного дерева. Гамбо больше опасался стай диких собак, чем людей или духов, но мы не решились развести костер, который держал бы псов на расстоянии. Оставив хозяина с детьми и тремя заряженными пистолетами, уверенные в том, что он не отойдет от Мориса, мы с Гамбо отошли чуть подальше, чтобы сделать то, что мы хотели делать. Ненависть исказила лицо хозяина, когда я направилась вслед за Гамбо, но он ничего не сказал. Я со страхом думала о том, что будет со мной потом, ведь я знаю жестокость белых людей в час мести, и этот час рано или поздно для меня наступит. Я очень устала, все тело у меня болело из-за Розетты, но единственным, чего я желала, были объятия Гамбо. И в эту минуту все остальное на свете для меня не означало ровном счетом ничего. Эрцули, лоа наслаждения, сделай так, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Так я это запомнила.

Беглецы

Мятежники напали на Сен-Лазар в тот зыбкий час, когда отступает ночь, за несколько секунд до того, как обычно просыпался колокол, поднимающий людей на работу. Сначала появились световые точки факелов, перемещающиеся одна за другой быстро, как блещущий хвост кометы. Тростник скрывал человеческие фигуры, но когда они стали выскакивать из густой растительности, оказалось, что их — сотни. Одному из охранников удалось добраться до колокола, но два десятка рук, потрясая ножами, тут же превратили этого человека в неопознаваемую кровавую мякоть. Самыми первыми загорелись участки с сухим тростником, потом от их жара занялись все остальные, и не прошло и двадцати минут, как горели уже все поля и огонь подбирался к большому дому. Языки пламени скакали повсюду — такие высокие и мощные, что свободные участки двора перед домом остановить их не смогли. С гулом огня смешивались оглушительные крики нападавших и мрачный вой морских раковин: в них дудели мятежники, это был знак войны. Они бежали голые или едва прикрытые какими-то лохмотьями, вооруженные мачете, цепями, палками, штыками, незаряженными мушкетами, поднятыми повыше, как дубины. Многие были разрисованы сажей, кто-то — в состоянии транса или опьянения, но цель в этой полнейшей анархии существовала, и этой единственной целью было уничтожение — всего. Рабы, обычно занятые на полевых работах, смешавшись с домашними — их вовремя предупредила кухарка, — покинули свои хижины и присоединились к орущей ораве, чтобы принять участие в этой оргии отмщения и опустошения. Поначалу некоторые еще колебались, опасаясь исходящей от мятежников неудержимой жажды насилия и неизбежной мести хозяина, но выбора у них уже не было. Если бы они отступили, их бы тоже ждала смерть.

Командоры один за другим попали в руки этой орды, но Просперу Камбрею и еще двоим удалось забаррикадироваться в винном подвале большого дома с оружием и боеприпасами, которых хватило бы на оборону в течение нескольких часов. Они надеялись, что пожар привлечет внимание Маршоссе или отрядов солдат, патрулировавших эти места. Нападения негров обладали яростью и скоростью тайфуна: они длились пару часов, а потом утихали и рассеивались. Главного надсмотрщика удивило, что дом пуст; он даже подумал, что Вальморен заранее приготовил на такой случай какое-нибудь подземное убежище и теперь притаился там с сыном, Тете и ее девочкой. Он оставил своих людей и отправился в контору, которая обычно запиралась на ключ, но она оказалась открытой. Шифра сейфа он не знал и собирался вскрыть его при помощи нескольких пуль — никто потом не узнает, кто именно украл золото, но сейф тоже был открыт. И тогда у него впервые зародилось подозрение, что Вальморен покинул плантацию, не предупредив его. «Трус проклятый! — воскликнул он в ярости. — Сбежал, спасая свою жалкую шкуру!» Но времени на жалобы не было — он вернулся к своим людям как раз в тот момент, когда дикий рев нападавших послышался совсем рядом.

Камбрей услышал ржание лошадей и лай собак и смог по голосу узнать своих двух свирепых овчарок — их лай отличался особой хрипотой и яростью. Он подумал, что его бесценные животные, прежде чем сдохнуть, возьмут за свою жизнь несколько чужих. Дом был окружен, нападавшие уже наводнили дворы и вытоптали сад, не оставив ни одной из хозяйских орхидей ценных сортов. Главный надсмотрщик почувствовал, что нападавшие уже на галерее: они снимали двери с петель, влезали в окна и превращали в пыль все, что попадалось на пути, вспарывая французскую мебель, разрезая голландские гобелены, вываливая содержимое испанских сундуков, разбивая в щепки китайские ширмы и вдребезги — венецианские зеркала, — все то, что когда-то купила для этого дома Виолетта Буазье. И когда они устали разрушать, то принялись искать семью хозяина. Камбрей и двое командоров к тому времени уже заложили подвальную дверь мешками, заставили ее бочками и мебелью и начали стрелять, просунув дула между железными прутьями решеток, которыми были забраны маленькие подвальные окна. Только дощатые стены защищали их от мятежников, опьяненных свободой и невосприимчивых к пулям. В свете утренней зари они увидели, как некоторые упали, так близко, что можно было чувствовать их запах, несмотря на тошнотворный дым горящего тростника. Одни падали, другие по их телам наступали, шли вперед, а Камбрей и его люди не успевали перезарядить свои ружья. Вот они услышали удары в дверь, и доски задрожали, сотрясаясь от урагана ненависти, сотню лет набиравшего силу на Карибах. Через десять минут дом уже пылал, как один огромный костер. Восставшие рабы ждали во дворе, и когда командоры выскочили, спасаясь от пламени, их взяли живыми. С Проспера Камбрея, однако, они не смогли получить старые долги муками, которых он заслуживал: он предпочел засунуть себе в рот дуло пистолета и пулей разнести голову на куски.

1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 115
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?