Волнолом - Владимир Прягин

Ведьму не выследишь с помощью чернильного света – для этого нужен ее детальный световой профиль (вроде тех, что хранятся в архивах «тройки»). Но завтра Генрих придумает, как еще ее можно выманить. А сейчас надо поесть и поспать. Первый день в новом мире выдался суматошным.

Глубже надвинув шапку, Генрих пошел к мосту.

Квартира была чужая и незнакомая – две комнаты с желтыми обоями и откровенно убогой мебелью. У стены остывала цилиндрическая чугунная печка. За грязными окнами виднелись каменный переулок и лоскут голубого неба.

Генрих бродил из угла в угол в полном недоумении. Что это за халупа? На гостиницу не похоже, на дом кого-то из знакомых – тем более. Да и нет у него привычки оставаться в гостях с ночевкой. А если бы и была – куда пропали хозяева?

Как он здесь вообще очутился?

Напился вчера до беспамятства? Вздор. Во-первых, похмелья нет, а во-вторых, он по крайней мере запомнил бы повод для возлияний. Да и вообще особой тягой к спиртному Генрих прежде не отличался.

Или у него – расстройство ума? Чем еще объяснить такие провалы в памяти? Он же забыл не только как его сюда занесло, но и как вчера выходил из дома!

Что это, если не сумасшествие?

Страх коснулся липкими пальцами. Желтые стены как будто сдвинулись, потолок опустился, стало трудно дышать. Он в панике выскочил в коридор, схватил полушубок. Ключ торчал в замке, но повернулся не сразу. Генрих терзал его, боясь оглянуться. Что-то надвигалось из-за спины, темное и огромное.

Замок наконец поддался, жалобно щелкнул. Он выскочил за порог, захлопнул дверь за собой. Подпер ее плечом, воткнул ключ в скважину, повернул. Показалось, что там, за дверью, раздался разочарованный вздох.

Еще с полминуты Генрих стоял, напряженно вслушиваясь. Паника отступила, и он осознал всю нелепость своего положения. Выпрямился, надел полушубок, оглядываясь украдкой. Вот был бы номер, если бы вышел кто-нибудь из соседей…

К счастью, все было тихо. Он в полутьме спустился по узкой лестнице – деревянные ступеньки скрипели, перила слегка пошатывались. Выйдя на воздух, прочел табличку с названием переулка – оно ничего ему не сказало. Добрался до ближайшего перекрестка, проводил взглядом чей-то паровой экипаж.

Час от часу не легче – он, похоже, в столице. Почему? С какой стати?

Снова подкрался страх. Генрих отогнал его мучительным усилием воли. Но сохранять выдержку с каждой минутой становилось труднее.

И еще – была в окружающих декорациях странность, которую Генрих видел, но никак не мог сформулировать. Некая деталь, выпадавшая из привычной картины мира.

Он постарался сосредоточиться. Ладно, что у нас тут? Дом напротив – длинный, трехэтажный, из бурого кирпича, без балконов. В цокольном этаже – «Кафе-кондитерская Креппа и Гайера» с фигурками из марципана в витрине. Рядом – фонарный столб. Мимо тащится телега с углем. По тротуару семенят под ручку две барышни. Сам тротуар идеально выметен, под ногами у Генриха – крышка канализационного люка с дырками и надписью по периметру: «2-й чугунно-литейный». Даже насечки есть против ржавчины – грубые, еле-еле мерцают…

Генрих пошатнулся.

Мерцают?

Он что – снова видит чернильный свет?

А вчера…

Мир перед глазами взорвался. Второй раз за сутки воспоминания накрыли волной. Боль раздирала, жгла изнутри – хуже, чем в те минуты, когда он снимал клеймо. Генрих упал бы, но успел схватиться за стену, распластался по ней, прижимаясь лбом к ледяным камням. Вытерпеть, только не отключаться, не утонуть в багрово-чернильной мгле…

– Молодой человек, вам плохо?

Он еще несколько секунд подождал, приходя в себя, потом оглянулся. Благообразный старичок, остановившись рядом, смотрел участливо.

– Нет, – сказал ему Генрих, – все хорошо. Минутная слабость.

– Может, все же к врачу? Тут за углом есть частная практика, доктор Шиндер – превосходный специалист…

– Спасибо. Это совершенно излишне.

Боль и в самом деле почти утихла, отодвинулась куда-то за грань – словно пес, захлебнувшись надсадным лаем, заполз обратно в конуру. Восприятие изменилось, как будто убрали фильтр. Краски вокруг стали кричаще-яркими, звуки (даже самые обыденные, вроде скрипа колес и чириканья воробьев) звучали как музыка, запахи из кафе дразнили, заставляя глотать слюну.

Разыгравшийся аппетит мешал нормально соображать. Точнее, даже не аппетит, а лютый, звериный голод. Ощущение было, что Генрих не ел дня три. Он двинулся было к кондитерской, но на входе притормозил. Пирожными сыт не будешь. Хотелось мяса – жареного, горячего, жирного, истекающего восхитительным соком, чтобы навалили целое блюдо с горкой, а потом принесли добавку. И картошки тоже хотелось, чтобы с румяной корочкой, прямо со сковородки, и свежего душистого хлеба…

Лишь час спустя, отвалившись от стола в ресторанчике, обнаруженном в двух шагах – на соседней улице, Генрих понял, что способность мыслить к нему вернулась. Кивнул кельнеру, чтобы тот подал еще кружку пива, и спросил сам себя – что дальше, мастер-эксперт?

Как ни крути, ситуация становится угрожающей. Вторую ночь подряд он теряет память. А вот восстановить ее сегодня оказалось сложнее. Он ведь, проснувшись, так и не узнал ту квартирку, принадлежащую «тройке». Бродил будто неприкаянный, а потом еще и позорнейший приступ паники…

Завтра, если так пойдет дальше, он может вообще ничего не вспомнить. Созданная ведьмой реальность закрепляется, вытесняет прежнюю память. Удивительно, что он вообще еще не забыл, как все было раньше. Очевидно, резкий всплеск дара, когда снималось клеймо, предохранил от забвения.

Вернее, как теперь выясняется, не предохранил, а только отсрочил.

А если еще учесть, что вспоминать с каждым днем не просто труднее, но и больнее…

В общем, медлить нельзя. Надо найти «фаворитку» прямо сегодня.

Вопрос – как?

Да, однажды он ее почти обманул – вызвал на разговор, а сам пришел с револьвером. Но повторить уже не получится, Сельма не дура – просто откажется с ним встречаться. Тем более что ситуация изменилась. В те дни «фаворитка» сама рвалась в драку (вспомним побоище с участием пугала), а сейчас залегла на дно.

С другой стороны…

Ведьма не знает, что Генрих убрал клеймо и сохранил память. По крайней мере, не должна знать. Если вызвать ее сейчас через зеркало, то она, наверное, будет удивлена. И пожелает выяснить, как мог случиться сбой в ее безупречном плане. А для этого нужно свидеться лично.

Логично? Пожалуй, да. Конечно, Сельма, если придет, будет начеку и во всеоружии, но и у Генриха найдутся сюрпризы.

Его разобрало нетерпение. Где ближайшее зеркало? В туалетной комнате? Он готов был мчаться туда немедленно, но сдержался. Лучше все-таки из квартиры, чтобы никто не слышал и не мешал. К тому же, несмотря на всю спешку, вести судьбоносные разговоры в отхожем месте – несколько унизительно.