Волнолом - Владимир Прягин

– Так воронка или вулкан?

– Как будто и то и другое сразу. Да-да, Теодор, понимаю – звучит бредово. Может, это вообще обман восприятия. Но раз просили, то получайте.

– Спокойно, Генрих, спокойно. Значит, воронка поглотила свет с пепелища? Поэтому нет чернильных следов?

– Очевидно.

– Как можно такое сделать?

– Не знаю. Я рассказал, что видел, а выводы – ваше дело. Я, в конце концов, лишь чудом выживший лабораторный кролик.

Его превосходительство хмуро взглянул на Генриха, хотел сказать что-то резкое, но промолчал, увидев, что к ним идет оберст Клемм из «двойки».

– Герр генерал, что нового? – спросил оберст, одетый, как всегда, в штатское.

– Конкретного – ничего. Пытаемся… гм… взглянуть на проблему шире. Познакомьтесь, кстати, это Генрих фон Рау. Приглашенный эксперт. Обсуждаем с ним некоторые специфические детали.

– Тогда не буду вас отвлекать. Переговорю пока со своими, выслушаю доклады. Приятно познакомиться, герр фон Рау.

Клемм отошел. «И этот меня не помнит», – подумал Генрих. И пока генерал не продолжил свои расспросы, поинтересовался:

– Значит, подозреваемых у вас нет?

– Пока нет даже мотивов, – нехотя пояснил генерал. – Убитый, судя по отзывам, ни с кем не имел серьезных конфликтов. На политику не влиял. Впрочем, политический след, равно как и его отсутствие – это вопрос к коллегам из «двойки». Наша компетенция – отсвет. Вы можете его засечь, Генрих? Извлечь из этой вашей воронки?

– Нет, Теодор. Боюсь, что светопись тут бессильна. Воронка – это действительно что-то новое. Может, вам стоит еще раз рассмотреть предыдущие случаи…

– Предыдущие?

– Ну, в смысле… э-э-э… похожие смерти. Они ведь были?

– О чем вы? Где вы видели еще взрывы?

– Да нет же, почему сразу «взрывы»? Умирали ведь, например, другие ученые?

Генрих в последний момент сдержался, не назвав профессора Штрангля. Подумал – а вдруг старик тоже восстал из мертвых, как и барон? И, к стыду своему, испытал даже некое облегчение, когда генерал сказал:

– Ученые? Ну разве что королевский биограф. Но ему, насколько я помню, было уже за восемьдесят – просто сердце остановилось. А что, вы видите связь?

– Нет, – Генрих покачал головой. – Чисто умозрительно – биограф, хронист… Не обращайте внимания, Теодор. Вы же помните, я двадцать лет не работал «в поле». Версии, экспертизы, улики – все это в прошлом. Рассуждаю как обыватель, начитавшийся бульварных газет. Зря вы меня позвали.

Глава департамента несколько секунд испытующе смотрел на него, но все-таки, похоже, поверил. Попросил:

– Тем не менее попытайтесь уловить отсвет. Вглядитесь, сосредоточьтесь. Все, что увидели, внесите в протокол – я предупрежу Либхольца. А теперь простите – дела.

Он развернулся, чтобы уйти. Генрих осознавал, что сейчас лучше не лезть на рожон, однако не удержался:

– Теодор, а помните то собеседование перед экспериментом?

– К чему вы это?

– Так просто. До сих пор гадаю – что, если бы взяли кого-то вместо меня? Сколько было талантов. Одна Сельма чего стоила.

– Кто?

– Сельма фон Минц. Яркая барышня. Неужели забыли? Впрочем, сейчас ее знают уже под другой фамилией…

– Слушайте, фон Рау, я действительно благодарен за помощь. Но если вы до сих пор не поняли, ностальгировать сейчас некогда. Всего доброго.

К университету Генрих подъехал, когда солнце уже клонилось к закату. Широкие окна горели червонным золотом. Аллегорические фигуры ученых дев на фасаде подслеповато щурились.

Заходить к ректору он не стал, желая поскорее увидеть зеленоглазку. Взбежал по лестнице. Косые лучи из окон, подсвечивая пылинки, прорезали пустоту коридоров. Занятия уже кончились, но библиотека всегда закрывалась позже.

Толкнув тяжелую дверь, Генрих окунулся в книжное царство.

У стойки, за которой сидела Анна, отирались трое хорошо одетых господ – не то старшекурсники, не то молодые преподаватели. Это, надо полагать, и были те самые «шалопаи», с которыми жаждала познакомиться ее матушка. Генрих недовольно нахмурился.

Один из «шалопаев» рассказывал, видно, что-то смешное. Библиотекарша хихикала в кулачок, но смутилась при виде Генриха, стерла с лица улыбку. Троица у стойки обернулась, уставилась на вошедшего.

– Фройляйн Майреген, – сказал Генрих официально, – нам нужно поговорить. Господа, прошу нас оставить.

– А вы, простите, кто будете? – Комик, перебитый на полуслове, смотрел враждебно. Он был высокий, светловолосый, с породистым лицом и водянисто-голубыми глазами.

– Третий департамент. Дело государственной важности.

Генрих полез в карман, чтобы достать жетон, но тот куда-то исчез. Этого еще не хватало! Неужели потерял? Не может быть – вчера, когда он дома снимал пиджак, бляха была на месте. И утром не вываливалась, иначе он бы заметил…

Неизвестно на что надеясь, Генрих пошарил снова. Вроде бы пальцы коснулись металла – но лишь на миг. Мелькнула паническая мысль – а может, и не было никакого жетона? Может, проблемы с памятью – не у конторы, а лично у него, Генриха? Никто его не восстанавливал на службе, а беготня за Сельмой просто пригрезилась…

Ну уж нет! Он почувствовал, что звереет.

С ума свести хочешь, ведьма? Выкуси! Не сведешь – будь ты теперь хоть четырежды баронесса. Все произошедшее с ним – реально, и он это знает точно. А значит, железяка в кармане, где и положено!

Жетон испуганно лег в ладонь, и Генрих, выдернув его из кармана, ткнул комику под нос. Светловолосый, однако, не впечатлился. Прочтя надпись, пожал плечами:

– И что из этого? Здесь академическое учреждение, а не шарлатанская лавка. Можете размахивать вашей бляхой, пока рука не отвалится. Мы не уйдем. Очень интересно, знаете ли, послушать, какие у вас вопросы к фройляйн Майреген.

– Ах вам интересно? – вкрадчиво переспросил Генрих. Злость уже не рвалась наружу – горела ровным холодным пламенем.

– Да, представьте себе. В профессиональном, если угодно, смысле.

– Не уверен, что понял вас.

– Я докторант-юрист.

– Замечательно. Вы, часом, не слышали о взрыве в Речном проезде? Тот еще юридический казус. Два департамента ходят вокруг и не знают, за что хвататься. Все буквально на взводе. В такой ситуации любая попытка воспрепятствовать следствию нервирует и наводит на подозрения. Вам это понятно, герр докторант?

Тот несколько побледнел, но сдаваться не собирался:

– Мне непонятно, при чем здесь фройляйн Майреген. И не смейте мне угрожать…

– Юрген, Юрген! – взмолилась библиотекарша. – Прошу вас, не спорьте! Идите, я вас потом позову.