Любящий Вас Сергей Есенин - Юлия Андреева

«Деньги не пришли Жду, шлите телеграфом Есенин», – грозно приказывает он Галине.

«Ты думаешь или нет Я сижу без денег С.», – вопрошает он Катю.

«Спасибо. Нужно тысячу, – продолжает более спокойным тоном Есенин. – Скажите Вардину, поэму высылаю. Отвечайте.

Есенин».

«Я озлоблен почему нет ответа Батум не пишите уезжаю Персию адрес Баку Есенин». (Письмо адресовано Бениславской Г. А., 21 февраля 1925).

Персия прогорела. Все Москве: Лившиц, Чагин[157]. Шлите немедленно на дорогу. Я Тифлисе, нужно к среде. Везу много поэм». (Бениславской)

«Выходите воскресенье встречать несите шубу и денег Сергей». (Бениславской).

Милая Галя! Вы мне близки как друг. Но я Вас нисколько не люблю как женщину.

С. Есенин.

21/III. 25.

– Едва ли не с начала моего знакомства с Есениным шли разговоры о том, что он женится на Софье Андреевне Толстой, внучке писателя Льва Толстого, – пишет Ю. Н. Либединский в воспоминаниях «Мои встречи с Есениным».

Сергей и сам заговаривал об этом, но по своей манере придавал этому разговору шуточный характер, вслух прикидывая: каково это будет, если он женится на внучке Льва Толстого! Но что-то очень серьезное чувствовалось за этими как будто бы шуточными речами.

Да и какие тут могли быть шутки! В облике этой девушки, в округлости ее лица и проницательно-умном взгляде небольших, очень толстовских глаз, в медлительных манерах сказывалась кровь Льва Николаевича. В ее немногословных речах чувствовался ум, образованность, а когда она взглядывала на Сергея, нежная забота светилась в ее серых глазах. Она, видно, чувствовала себя внучкой Софьи Андреевны Толстой. Нетрудно догадаться, что в ее столь явной любви к Сергею присутствовало благородное намерение стать помощницей, другом и опорой писателя.

– Милая Галя, я в Баку, – писал Есенин Бениславской 8 апреля 1925 года. – Знаю, что письмо к Вам придет через 6–7 дней. Не писал, потому что болен. Был курьез. Нас ограбили бандиты (при Вардине). Жаль и не жаль, но я спал и деньги некоторые (которые Вы мне дали), и пальто исчезли навсегда. Хорошо, что я хоть в брюках остался.

– Сергей дорогой, поберегите же Вы себя, – отвечает Галина 4 мая. – У Вас плеврит, кровь, а Вы лечитесь? И, вероятно, больным собираетесь в Персию.

С кем и как?

Узнайте сначала, не вредно ли Вам туда. Не делайте глупостей. Я тоже далеко от Вас, и мне Вас убедить еще труднее.

Но все же: если есть в этом мире что-нибудь дорогое Вам – ради этого поберегите, не мучайте себя.

Что у Вас? Мне Вы писали – жаба, а теперь я узнала – плеврит.

– …Когда я очутился без пальто, я очень и очень простудился, – продолжает Есенин. – Сейчас у меня вроде воспаления надкостницы. Боль ужасная. Вчера ходил к лучшему врачу здесь, но он, осмотрев меня, сказал, что легкие в порядке, но горло с жабой и нужно идти к другому врачу, этажом выше. Внимание ко мне здесь очень большое. Чагин меня встретил как брата. Живу у него. Отношение изумительное.

Только вот в чем дело: Серебровский купил бумагу и не выплатил денег редакции (по-видимому, за объявления Аз-нефти). Здесь денег нет. Будут потом. Поэтому, как получите это письмо, присылайте немедленно 200. Для Вас у меня уже есть стихи.

Главное в том, что я должен лететь в Тегеран. Аппараты хорошие. За паспорт нужно платить, за аэроплан тоже.

– На днях Флеровский едет в Персию (через 2–3 дня), подождите его, – отвечает Бениславская. – Сергунь, родной, если решите ехать – подождите, поедете вместе с ним, ведь он к Вам очень хорошо относится и с ним интереснее будет.

…Дорогая, я далеко от Вас, и убедить Вас мне трудней (пишу, а зубы болят до дьявола – нервы). Прошу Вас не относиться ко мне, как это было в Батуме[158], а Катьку (пошлите к *** матери). Вырастет большая, поймет.