Тысяча ночей и еще одна. Истории о женщинах в мужском мире - Ханан Аль-Шейх

Далила продолжила свою молитву, и вскоре к ней спустилась служанка, поцеловала ей руку и пригласила в дом к своей хозяйке.

Когда Далила вошла, молодая хозяйка дома поспешила к ней и стала угощать ее всякими лакомствами.

– Я ем только райский хлеб, и лишь пять дней в году, – смиренно проговорила Далила, из-под опущенных век разглядывая драгоценные украшения на девушке.

Услышав это, женщина попросила всех служанок и рабынь уйти. Далила почувствовала, что ее что-то беспокоит. Она закрыла глаза и, взяв девушку за руку, забормотала:

– Чую, что-то тревожит твою душу. Так доверься мне, дочь моя, и я помогу тебе.

Женщина расплакалась.

– Мой муж – эмир Шар аль-Тарик, Гроза больших дорог. Мы женаты уже год, а я еще не подарила ему ребенка. Вчера, когда я подошла к нему, он оттолкнул меня со словами: если у мужчины нет ни сыновей, ни дочерей, он будет стерт из людской памяти. И обвинил меня в том, что я бесплодна и не могу зачать, и сказал, что завтра же начнет искать другую жену. Я стала оправдываться, что не виновата – я ведь приготовила столько снадобий от бесплодия, что все ступки в доме стерлись. Но он закричал, что спать со мной – все равно что камень сверлить, – рассказывала хозяйка дома, плача все горше.

Далила, обрадовавшись таким вестям, сочувственно погладила ей руку.

– Я плачу, потому что не хочу, чтобы этот плосконосый мул, чье семя бесплодно, как мыльная пена, развелся со мной и отнял все это богатство!

– Он сказал «завтра»? – спросила Далила. – Тогда надо поторопиться. Приготовься, я отведу тебя к шейху Абу аль-Хамалату. Каждый, кто услышит его имя, подтвердит, что он хранит чужие беды в сердце и снимает тяжесть с душ, перекладывая на свои плечи. Если мы пойдем к нему сейчас и ты убедишь своего мужа переночевать с тобой сегодня, то зачнешь сына или дочь.

– Клянусь поститься целый год, если эта суфийская подвижница не святая! – сказал привратник, когда Далила с хозяйкой торопливо покинули дом, держась за руки.

А святая Далила все это время думала: «Как бы мне снять с нее украшения и наряды? Ведь на улицах и в переулках столько народа!»

Она сказала жене эмира, которую звали Хатун:

– Иди за мной, дочь моя, потому что люди будут останавливать меня, чтобы целовать мне руки, и нагрузят меня пожертвованиями. Но не упускай меня из виду.

Далила повела Хатун на рынок, внимательно следя за теми, кто оглядывался на позвякивающие ножные браслеты Хатун и ее сверкающие серьги. Она заметила красивого молодого купца, еще совсем молодого и безбородого, по имени Хасан, и жестом велела Хатун ждать напротив его лавки. Затем она подошла к молодому купцу.

– Это ты Хасан, сын купца Мухсина?

– Да, но кто сказал тебе, как меня зовут?

– Я ищу жениха для моей дочери, и многие почтенные люди посоветовали мне тебя. Смотри, какая красавица там стоит. Ну не сказочная ли царевна? Ее отец, мой муж, умер и оставил ей огромное приданое. И вот я пустилась на поиски, повинуясь мудрой пословице: «Ищи мужа для дочери, но не невесту для сына», и теперь хочу, чтобы ты женился на ней.

Хасан поглядел на Хатун и испустил тысячу вздохов.

Когда Далила увидела это, тревога ушла из ее сердца, и она добавила как бы невзначай:

– Я открою для тебя еще одну лавку и осыплю тебя деньгами.

Хасан улыбнулся.

– Моя мать все время предлагает найти мне жену, но я женюсь, только если сначала сам как следует рассмотрю свою невесту.

– Обещаю, ты увидишь ее совсем без одежды, – улыбнулась Далила, – если пойдешь за нами.

Далила направилась прочь, Хатун последовала за ней, а Хасан поспешно закрыл лавку и взял с собой тысячу динаров, чтобы оплатить брачный договор.

– О Аллах Всемогущий, милосердный, скажи, куда мне отвести этих двоих, где бы они могли раздеться? – пробормотала Далила, благочестиво устремив взгляд к небесам.

Едва она опустила глаза, как увидела лавку красильщика. Ее владелец, Хадж Мухаммед, сидел у порога, подкрепляясь инжиром и гранатом. Услышав звон бубенцов на браслетах Хатун, он поднял голову.

Далила села рядом с ним и спросила:

– Ты Мухаммед-красильщик?

– Да, это я, а что тебе нужно, почтеннейшая? – ответил Мухаммед, дожевывая инжир.

– Добрые люди мне рассказали, что ты сдаешь внаем две комнаты. Видишь, вон там мои дочь и сын. Сын поотстал, поскольку стыдится, что остался без крова. Мы вынуждены на месяц оставить свой дом, пока его чинят – крысы подгрызли деревянные стены, и он может обрушиться. Не можем ли мы пожить у тебя?

Хадж Мухаммед протянул ей три ключа.

– Один ключ от дома, – сказал он, – второй от нижней комнаты, а третий от верхнего покоя.

Далила поблагодарила его, вошла в дом, отперла дверь, а когда Хатун вошла вслед за ней, сказала:

– Это дом шейха Абу аль-Хамалата. Поднимись наверх, сними чадру и жди меня.

Вошел Хасан, и она сказала ему:

– Подожди здесь, а я пока подготовлю мою дочь к встрече, как и обещала.

Она подмигнула ему и поднялась к Хатун. Та боязливо прошептала:

– Мне нужно скорее встретиться с шейхом Абу аль-Хамалатом, пока кто-нибудь не пришел и не узнал меня.

– Ты увидишь его через минуту, – ответила Далила. – Но сначала я должна тебе кое-что объяснить. Мой сын – помощник шейха, но, увы, дурачок, не отличает зимы от лета, горячего от холодного, и ходит полуголым круглый год. Он стягивает серьги с каждой женщины, которая приходит к шейху, разрывает им мочки, и разрезает одежду ножницами. Так что быстрее сними одежду и украшения, я сохраню их для тебя.

Хатун отдала ей украшения и одежду и осталась в одной сорочке и шальварах.

– Я повешу их поверх занавесок шейха, чтобы благословение твое еще умножилось, – сказала Далила, поспешила спрятать одежду Хатун, а затем вернулась к Хасану, который ждал ее, ерзая, как на иголках.

– Что же ты так долго? Где твоя дочь? – воскликнул он. Далила заплакала.

– Да проклянет Аллах Сатану, который вложил зависть и ревность в сердца наших соседей, – прохныкала она. – Когда я с гордостью сообщила им, что ты жених моей дочери, они сказали ей: «Что, твоей матери надоело тебя кормить и одевать, раз она решила выдать тебя за этого прокаженного?» Дочь моя очень испугалась, но я убедила ее, что они все врут. Но она поставила условие: если уж ты увидишь ее в одной сорочке и шальварах, она согласится выйти за тебя, только если ты тоже будешь полураздет.

Хасан рассвирепел.

– Ну, я ей покажу, какой я прокаженный, – прорычал он, сорвал с головы меховую шапку и снял всю одежду, также оставшись в одних шальварах и сорочке, из-под которой виднелись его грудь и плечи, белые, как серебро.