В опасности - Флинн Берри

У входа в гостиницу «Георг» стоит золотистого цвета навес, крепящийся над тротуаром на металлических столбиках. Убранное под ним ковролином пространство залито светом, и стоящие там люди выглядят оживленными и какими-то суматошными. Женщины балансируют на высоких каблуках, мужчины жестикулируют с зажатыми в руках мобильными телефонами. Теперь я знаю, что Рэйчел приезжала сюда в начале мая. Я представляю себе, как она ныряла под навес, а золотистый свет играл в ее темных волосах и на оголенных плечах.

Я толкаю вращающиеся двери, прохожу через вестибюль с рестораном и баром в дальнем конце. Представляю себе Лиама, слезающего с табурета и раскрывающего объятия.

Я останавливаюсь, покачиваясь на плохо слушающихся ногах.

Во время нашего спора я сообразила, что в тот вечер, когда Лиам мне изменил, я была на вечеринке в Фулеме. До нее мы с Мартой отправились за закусками: перцем в масле, поджаренными хлебцами и оливками. Вечеринку устроили на крыше дома. Там я встретила друзей из Сент-Эндрюсского университета. На мне было белое вязаное платье, я чувствовала себя счастливой и умиротворенной. По пути на вечеринку я послала Лиаму эсэмэску и получила ответ. Наверное, до приезда моей сестры, или же когда она выходила в туалет. Он писал, что скучает по мне.

Интересно, а потом их друг к другу тянуло? Строили ли они вместе или поодиночке планы все это повторить? Лиам сказал, что никто из них ничего не помнил. Надеюсь, что это правда. Если Рэйчел ничего не запомнила, значит, даже и думать не могла об этом, когда мы с ней были рядом.

Сестра нас обеих выставила дурами. Мы заслуживали большего. У нас были другие заботы. И дела нас ждали поважнее.

Принс-стрит заканчивается у реки. Я спускаюсь с холма на тропинку вдоль берега и звоню Марте.

– Это была Рэйчел. Лиам изменил мне с Рэйчел.

– О, нет, – произносит Марта, и в голосе у нее звучит какой-то снисходительный шок. Я начинаю ей объяснять, что в командировку Лиам ездил в Оксфорд, а не в Манчестер, но она прерывает меня: – Мои родители хотят тебе помочь. Они знают хорошего адвоката в Оксфорде.

– Очень мило с их стороны. Если до этого дойдет…

– Тебе сейчас нужен совет.

– Может быть.

Я торопливо ей все рассказываю и понимаю, что с той минуты, как я узнала новости, мне не терпелось ими с кем-то поделиться. Я их вертела в голове и так и этак и заново прокручивала события последних шести месяцев, отталкиваясь от них.

Я начинаю рассказывать Марте о встрече с Лиамом на крытом рынке, но она обрывает меня, не дослушав:

– Нора, ни с кем об этом не разговаривай. Жаль, что ты и мне-то сказала.

– Это почему?

– Потому, что если мне придется давать показания под присягой и кто-нибудь спросит, злилась ли ты на Рэйчел, мне придется ответить «да», – вздыхает она. – Вы ведь все равно бы расстались. Пожалуйста, старайся поменьше об этом думать. У тебя сейчас масса других проблем.

Льюис как-то сказал мне, что живет в пригороде Оксфорда Джерико, совсем недалеко отсюда. Он дает мне адрес, и вот через несколько минут я стою на крыльце кирпичного таунхауса, он открывает мне дверь и говорит:

– Входите.

Я поднимаюсь вслед за ним по лестнице в его квартиру. В гостиной чисто, там горят лампы. Зеленый диван, книжные полки, низкий столик с виниловым проигрывателем. С другого конца комнаты я вижу, как на нем, чуть подрагивая, крутится пластинка. У стены стоит гоночный велосипед, над ним плакат фильма-боевика, где три человека, широко расставив ноги, убегают куда-то в исчезающую перспективу. Льюис выходит на кухню и возвращается с двумя бутылками пива.

– Вы думаете, это моих рук дело?

– Нет.

Я расправляю плечи и могу получше его разглядеть. На нем фланелевая рубашка в красную клетку. Лицо у него озабоченное и напряженное.

– Моретти считает, что я в Снейте кого-то подговорила напасть на сестру.

– Знаю.

– Я помогала Рэйчел его разыскивать.

– Смысл в том, что вы вошли во вкус этой роли. Находиться рядом с жертвой выгодно.

– Я ничего от этого не выгадала. Я теперь официально под подозрением?

– Да. – Он начинает сдирать этикетку с бутылки. – Рэйчел спала с вашим бойфрендом.

– Не понимаю, в чем тут моя вина.

– Дело не только в этом.

– Тогда в чем? Что еще странного они обо мне накопали?

– Детективы полагают, что Рэйчел пользовалась плитой. Один из пожарных приметил, что кастрюля на горелке была еще теплой. Вряд ли нападавший выключил бы ее, прежде чем смотаться, а вот вы могли – по привычке. Или для того, чтобы дом не сгорел, поскольку она оставила его вам.

– Не припомню, – отвечаю я. – По-моему, я на кухню не заходила. А как же нож? Что бы я с ножом сделала?

– По одной версии, – начинает Люис, – вы не избавились от ножа на месте преступления. Вы заткнули его себе за пояс. Нам известно, что в полицейском участке вы ходили в туалет одна. Могли завернуть нож в бумагу, бросить в корзину, а поздно вечером ее содержимое вместе с остальным мусором вывезти на свалку.

– Это же абсурд. Неужели Моретти ничего бы не заметил?

– У ножа было короткое лезвие. – Он закидывает голову и потирает рукой лицо.

– Вы считаете, что мне предъявят обвинение?

– Нет.

– Почему?

– Мы обнаружили нечеткий след. От мужской кроссовки с кровью внутри. Это не снимает с вас подозрений, поскольку это мог быть сообщник.

Тело у меня наливается свинцом. Новая информация буквально захлестывает меня, и я слишком устала, чтобы говорить. Льюис это замечает и выходит на кухню, позволяя мне побыть одной. Чуть позже он возвращается и протягивает мне миску с лапшой быстрого приготовления. Мы едим и слушаем пластинку.

– Вы можете ее простить? – спрашивает Льюис.

– Да, – отвечаю я. – По-моему, да.

Когда мы доедаем лапшу, он моет посуду. Начинается дождь, и я раздумываю, не спросить ли его, можно ли мне тут побыть.

Льюис одалживает мне зонтик. На нижней ступеньке лестницы, когда я опираюсь на зонт, он прижимает меня к себе и целует.

Проходит пара секунд, и вот я на улице, сердце у меня колотится, а над головой с треском распахивается зонтик.

Похоже, теперь я понимаю, почему люди не уезжают, когда начинается война, когда даже те, кто может позволить себе уехать, остаются в городах вроде Сараево, даже когда опасность совсем близко. Смесь недоверия и предрассудков. Если я останусь, война сюда не придет.

Я могла бы поехать в аэропорт и бросить машину на суточной стоянке. А в кассе купить билет в страну, у которой нет с Англией договора об экстрадиции.