Солдат. Политик. Дипломат. Воспоминания об очень разном - Николай Егорычев

Дело было не только в автомобилях. Вскоре все острее стала ощущаться нехватка большинства товаров народного потребления. Таким образом, подтвердились самые худшие предположения, которые возникли накануне сентябрьского (1965 года) пленума ЦК. То есть разрыв между ростом доходов населения и производством потребительских товаров все увеличивался.

Повышение цен на нефтепродукты на мировом рынке в начале семидесятых годов было для нас каким-то, правда не лучшим, выходом. Страна стала закупать кроме зерна большое количество потребительских товаров за рубежом. Но это, в свою очередь, привело к застою в нашей легкой и пищевой промышленности, в сельском хозяйстве.

И уж совсем катастрофические последствия для всего нашего общества имела попытка свести концы с концами за счет наращивания производства водки. Результат? Интеллектуальный потенциал нации упал так низко, что стал угрозой для будущего развития страны. Отсюда и всплеск преступности, развал производственной дисциплины, падение морали и нравов, углубление отставания от Запада в научно-техническом развитии.

Возвращаясь к семидесятым годам, следует сделать вывод, что тогда были нарушены разумные экономические пропорции в использовании национального дохода в ущерб удовлетворения насущных потребностей народа, допущены серьезные просчеты в развитии мощностей военно-промышленного комплекса и вовлечении их в производство гражданской продукции.

Думается, что в этих принципиальных вопросах экономической политики страны Косыгин оказался бессильным что-либо изменить. Сила была на стороне группы Брежнева.

Брежнев долгое время, вплоть до избрания его Генеральным секретарем КПСС, возглавлял военную комиссию Президиума ЦК КПСС. Эта комиссия постоянно требовала все новых огромных ассигнований на разработку и производство военной техники. Государство, разумеется, не имело возможности полностью удовлетворить эти требования во все возрастающих масштабах, о чем неоднократно говорил в свое время Хрущев. А вот когда Брежнев стал лидером, он дал возможность взвалить на плечи советской экономики непосильные для страны расходы по развитию оборонных отраслей промышленности в ущерб гражданским отраслям народного хозяйства, в ущерб провозглашенной партией главной цели социализма – заботе о человеке. Огромный промышленный потенциал оборонных отраслей промышленности совершенно необоснованно принимал недостаточное участие в производстве гражданской продукции, а технические достижения этих отраслей держались за семью замками, сдерживая развитие научно-технического прогресса в нашей стране.

Все это отбросило нас в разряд наиболее бедных стран мира по уровню удовлетворения насущных потребностей человека, а технический уровень гражданских отраслей народного хозяйства оказался позорно низким в сравнении с развитыми капиталистическими странами.

Недальновидный подход к обеспечению безопасности страны обернулся тяжелыми последствиями как для оборонных отраслей промышленности, оказавшихся в кризисном состоянии, так и для нашей Советской армии, что весьма печально. То есть группа Брежнева долгое время рубила тот мощный сук экономики, на котором покоилась оборона нашей страны.

Несет ли Косыгин ответственность за сложившееся в нашей экономике бедственное состояние? По-видимому, нельзя снять ответственность с председателя правительства за допущенные деформации в народном хозяйстве, за недопустимо низкое удовлетворение потребностей человека. Вопрос этот не такой простой, он спорный. Да, может быть, он должен был более решительно противиться, понимая всю пагубность подобной политики в области экономики. Но в этом случае его бы просто убрали, а положение могло стать еще хуже.

Несомненно, Косыгин понимал всю сложность ситуации и всеми имеющимися в его распоряжении средствами старался как-то уменьшить возможный ущерб от неразумных решений. Именно поэтому практически вся его конкретная деятельность на посту председателя Совета министров СССР была рациональна и оценивалась положительно в стране. Так же она оценивалась и москвичами.

Косыгин постоянно проявлял особую заботу о положении дел в Москве, решении как больших, так и малых проблем, хотя в многомиллионном городе малых проблем не бывает. Он не топил их в бесконечных согласованиях и совещаниях, что является характерным для любого бюрократического аппарата, когда месяцами, а то и годами приходится ходить по разным ведомствам и начальникам, которые не отказывают, но и не помогают, да еще и показное сочувствие проявляют. Все отработано!

Косыгин был не таким. При его феноменальной памяти в сочетании с огромным опытом государственной деятельности он блестяще знал положение дел в стране, в том числе и в Москве. Приходилось удивляться тому, что он всегда был готов со знанием дела обсуждать любой вопрос по Москве. Как правило, он четко излагал свою позицию. Если положительное решение принять не мог, то честно и прямо говорил об этом, излагал причины отказа. Не надо было попусту время тратить, а сразу искать другие подходы к вопросу.

И еще одна примечательная черта его характера. Если его оппонент хорошо знал вопрос, он мог смело отстаивать свою точку зрения, не соглашаться, спорить, выставлять контраргументы. Это было в порядке вещей. Таких работников он уважал и ценил. Но когда кто-то вступал с ним в спор, не зная толком существа вопроса, вот тут Алексей Николаевич был непримирим, не стеснялся уличить в некомпетентности руководителя любого ранга, будь то министр или даже его собственный заместитель.

Как-то, кажется, в 1965 году, долго стояли сильные морозы. Тепловые станции Москвы оказались фактически без топлива. Давление газа упало, запасов мазута оставалось на полтора дня. Эшелоны со смерзшимся, как монолит, углем стояли на подступах к ТЭЦ. Их можно было разгружать только вручную, разбивая уголь ломами или отбойными молотками. Тысячи солдат были заняты круглосуточно на этой работе. Министерство энергетики и электрификации СССР оказалось совсем неготовым к такой ситуации. Положение казалось безнадежным, однако москвичи даже не догадывались об этом.

На экстренном заседании Совмина Косыгин был беспощаден в оценке действий министерства, а его предупреждение министру П. С. Непорожнему было сделано хотя и в корректной форме, но могло быть для него последним, повторись подобная ситуация.

В те далекие шестидесятые годы вопрос об отношениях с властью в Москве как-то даже не возникал. Отношения и внутри Москвы, и с Совмином СССР строились спокойно и деловито. Косыгин всегда с пониманием рассматривал все наши обращения и старался помочь столице. В свою очередь и город помогал правительству, когда оно нуждалось в этом. То есть было взаимное понимание и уважение, никакой необходимости в специальном законе о статусе столицы не требовалось. Можно было бы припомнить многие десятки, а может быть, и сотни примеров такой работы, ведь проблемы в таком гигантском городе, как Москва, возникают постоянно.

В 1964 году Госплан и Госстрой СССР очень противились принятию постановления об утверждении технико-экономических обоснований (ТЭО) нового Генерального плана развития Москвы. Генплан столицы был рассчитан примерно на двадцать лет и требовал значительных средств. Мы шли даже на вариант, который не фиксировал бы жестко сроки выполнения всего намеченного. Важно было утвердить перспективу, определить основные направления развития столицы.