Через пропасть в два прыжка - Николай Николаевич Александров

куртку и отстегнул нагретый телом ремешок кобуры, щелкнул предохранителем пистолета и осторожно взял его в руку, не вынимая из-под куртки. Всунув ботинок в щель, оперативник осторожно приоткрыл дверь и бесшумно скользнул внутрь квартиры. В ярко освещенной прихожей никого не было. Зато из комнаты доносились чьи-то шаги и шорох.

Бесшумно ступая, Лапочкин перешел к противоположной стене коридора и медленно, сантиметр за сантиметром начал перемещаться к дверному проему. Едва он приблизился к нему, как звуки в комнате стихли — человек, находившийся там, замер.

— Ты вытер ноги, сынок? У входа лежит коврик. — И в этот момент Лапочкин увидел Вашко, стоящего на пороге комнаты с сигаретой в зубах и каким-то альбомом в руках.

— А я уж думал… — почему-то вдруг разочарованно пробормотал оперативник, щелкая предохранителем и застегивая кобуру.

— Думали, свежи, а это все те же, — сказал Вашко и, повернувшись спиной к Евгению, направился к письменному столу журналиста. — Чего там раскопал? Он?

— Нет.

— Фотографии привез?

— Завтра после обеда нарочным.

— Годится! Иди сюда — чего-то покажу. — Лапочкин послушно прошел в комнату, стараясь не ступать на ковер, расстеленный во всю ширину комнаты. — До чего ты там топчешься, — поторопил Вашко. — Гляди, вот это три фотографии, что пришли ко мне по почте. А вот это альбом самого Орловского… Сечешь?

— Вполне. — Лапочкин, еще ничего не понимая, смотрел то на фотографии с колокольней, со стулом в комнате, на котором напряженно застыл журналист, то на распахнутый альбом.

— Вот здесь не хватает двух фотографий. — Вашко взял снимки со стулом и у подъезда посольства и приложил их к страницам альбома, на которых еще сохранились остатки клея. — Гляди, ложатся как миленькие. И по теме подходят! Судя по всему, это посольство не имеет к Орловскому никакого отношения. Вот на других снимках он в куртке то в редакции, то в ней же у магазина, то вот здесь… — он постучал желтоватым, неровно обрезанным ногтем по снимку, пришедшему по почте, — у посольства.

— Это Ленинград! — уверенно пробасил Лапочкин.

— Ну, положим, название газеты «Вечерний Ленинград» я тоже разглядел на доске у подъезда, но это несколько меняет суть дела — этой карточке лет пять, не меньше. Насколько я знаю, в Питере у него была стажировка или командировка… Не помню.

— Точно?

— А ты завтра съездишь в редакцию и выпишешь все его поездки за последние… — Вашко задрал голову вверх, прикидывая что-то в уме, — за последние пять лет.

— Есть.

— Это не все. Постарайся в ихнем архиве сбацать на ксероксе копии всех его статей за эти годы.

— Да это же…

— Только по командировкам. Не думаю, что их будет больше пяти-семи штук в год, а в сумме… Ну, штук тридцать с гаком.

— Хорошо.

— Теперь, что касается этого снимка, — он взял карточку, где Орловский сидел, напряженно смотря в объектив. — Для нее тоже нашлось место. Более того — вот почти такая же, но здесь он уже смеется. Это какие-то журналистские штучки, и готов побиться об заклад, что завтра в «Пламени» ты с легкостью обнаружишь и этот стул и эту комнату со щербинкой на штукатурке.

— А третья?

— Что касается третьей, тут случай особый. У меня вообще нет уверенности, что там снят Орловский. Это довольно искусно сделанный монтаж. Верхняя часть снимка из какой-то книженции — не обратил внимания на название.

— Можно посмотреть снимок? — Лапочкин протянул руку.

— Черта ли ты там увидишь… На, смотри, Фома-неверующий!

Евгений жадно выхватил снимок и долго разглядывал тело лежащего в сугробе мужчины.

— У вас нет увеличительного стекла? Лупы там какой.

Вашко хмыкнул:

— Ладно, хватит глазеть, Шерлок Холмс. Давай! — он требовательно протянул руку, но Лапочкин, против обыкновения, не спешил отдавать снимок.

— Труп, говорите… — он задумчиво посмотрел на Вашко. — Что касается одежды, не скажу. Может, подобрали похожую, может, тиснули из того шкафа, — он кивком головы показал на дубовое чудовище, громоздившееся в углу комнаты. — А что касается этого человека, могу гарантировать — он цел и невредим.

Вашко недоверчиво посмотрел на Евгения.

— Чепуха!

— Никак нет, товарищ подполковник. Хотите, докажу? Пожалуйста: вот тут на левой руке рисуночек обозначен. Видите?

— Какой рисуночек?

— Татуировка. Видите, джентльмен наколот с американским флагом? Во фраке с бабочкой…

— Покажи! — Вашко держал снимок в вытянутой руке. — Кажется, сынок, ты не ошибся… Там еще слова какие-то есть… Вот чертовщина, мелко, не разобрать.

— Не трудитесь, Иосиф Петрович. Там по-английски, все равно не разберете.

— А ты знаешь, что написано?

— Угу! Там написано: «Вперед к окончательной победе капитализма!»

— Как я не заметил? — обескураженно вздохнул Вашко.

— Снимок плохонький — чтобы его узнать, надо было видеть раньше. Фамилия этого «трупа» — Мачульский. Вовка Мачульский… Проходил у нас лет семь назад по хулиганке — морду набил кому-то на работе, а сейчас крутится возле кооператоров. Кажется, видики крутит. Хотите, познакомлю?

— Где он живет?

— Мочало? Мочало не живет — он обитает! Вся Марьина роща его… А найти его можно на Арбате. Наверняка, у «Кареты» крутится.

— Ты можешь говорить по-человечески? Что за «карета»?

— Кафе в подвале — там видики крутят. Большие деньги имеют. Правда, не врублюсь — на кой черт ему это понадобилось. За деньги? У него их в достатке. Может, на пушку взяли? В качестве выкупа.

— Поехали на Арбат, — скомандовал Вашко.

На улице он отчего-то начал оглядываться, смотреть по сторонам. Даже сев в машину, не удержался и минут пять то и дело оборачивался назад.

— Что-то произошло? — Лапочкин наклонился к переднему сиденью.

— Я и сам думаю, что ерунда… Понимаешь, моталась сегодня за мной какая-то серая «волжанка».

— Номера запомнили? Можно проверить в пять минут.

— Заляпаны грязью.

— Слежка?

— Черт его знает!

…Решительно толкнув дверь кафе, Лапочкин спустился в подвальчик. Здесь в воздухе витали запахи коньяка, в темноте мерцали экраны телевизоров, стоявших по углам на возвышениях. Видеофильм был явно западного производства — бравые американские полицейские лихо стреляли с крыши небоскреба. Исчезнувший было Евгений объявился вновь.

— Где-то здесь… Сейчас найдут. — Он сел рядом на скамью. — Интересно?

— Ага, — простодушно признался Вашко. — Стреляют, надо сказать, мастерски… Гляди, как пистолет держат — двумя руками. Туловище и руки образуют жесткий треугольник. Пистолет, а у них они гляди, все как на подбор, тяжелые, не рыскает из стороны в сторону, а замирает, как вкопанный. Остается лишь по вертикали его настроить и порядок!

Официант, в стилизованной русской рубахе с кистями на кушаке, поставил перед Евгением и Вашко по рюмке коньяку и чашке кофе.

— Владимир Евграфович просили вас подождать. А это чтобы не скучно было… Все оплачено! Может быть, хотите еще чего-нибудь?