Через пропасть в два прыжка - Николай Николаевич Александров

навалиться на дверь плечом, как шурупы с треском вылетели из расшатанных досок и перед ним предстала знакомая картина. Под потолком коромыслом вился тяжелый табачный дым. В углу на невысоком столике мерцал телевизор. Не зная, как выключить видеоаппаратуру, Вашко с силой дернул за сетевой шнур.

— Так! — многозначительно произнес он. — Опять собрались, субчики…

Кто-то щелкнул выключателем, и лампа сразу же высветила с десяток лиц — все были свои, из других отделов никого — это уже радовало. Похоже, подчиненные хорошо знали нрав Вашко — кто спешно одергивал китель, кто поправлял галстук, кто застыл по стойке «смирно».

— Дожили, сынки… Что смотрим, если не секрет? Еще и десяти нет, а у вас уже «До и после полуночи»?

И лишь на одного — низкорослого и плечистого паренька с простодушным деревенским лицом и кобурой под мышкой появление Вашко не оказало ровно никакого действия. Иосиф Петрович любил этого сотрудника — за несколько лет он отучился от сельских «дожить» и «покедова» и быстро сориентировался, что самое верное дело помалкивать и раскрывать преступления. Добрая треть палок в отчетах принадлежала ему… Внешний облик этого парня никак не отвечал его ласковой фамилии — Лапочкин, и коллеги сразу же окрестили его «Кубиком», имея в виду исключительно прямоугольные габариты.

Вашко, уже перестав сердиться, но продолжая бешено вращать глазами, переводя их с одного на другого, ткнул пальцем в клетчатую рубашку «Кубика».

— Давай ты, сынок! Откуда порнуха?

При слове «порнуха» в комнате раздался общий возглас несогласия — ропот подчиненных озадачил Вашко.

— Что за кино? — переспросил подполковник.

— Вещественное доказательство, Иосиф Петрович! — Ла-почкин встал и, поправив ремешок кобуры, замер перед втиснувшимся в узкое кресло Вашко.

— Чего, чего? — изумленно протянул Вашко, прищуриваясь.

— Оперативно-розыскное дело „ПТ-38”.

— Напомни, сынок.

— Эта гражданочка, что в любви признавалась клиенту из-за бугра, третьего дня примочила на Рижском Моньку-мокрого…

— Так, так… — одобрительно кивал Вашко, припоминая эту историю с московского рынка.

— Он ее прижал за штуку в месяц, а она уже за полтора куска пахала на Данилу.

— Корченого?

— Так точно! Но Корченый смылся, остальные молчат и информы ноль. Решили поймать ее на компре, а дальше беседовать в Бутырях. Подготовили номер в «Полстакане»…

— А как в «Космос» пробились? Гостиница с душком.

— Нормально прошло, все приготовили заранее — объектив, микрофон. Все записано, и она наша. Теперь дает показания.

— Кто записал?

— Я! — из темного угла вышел похожий на подростка капитан Кривяко. — Аппаратуру, товарищ подполковник, ставили с утра. Хорошо получилось. Хотите посмотреть?

— Слышал уже, — произнес Вашко и вышел в коридор.

…Полюбовавшись милорадовскими фотографиями еще некоторое время, Вашко принялся читать газеты, и тут обнаружил второй конверт. Ничего особенного в нем не было, конверт как конверт по цене шесть копеек за штуку со стандартной блеклой картинкой и маркой, но без обратного адреса. Впрочем, отсутствовал и адрес Вашко… Чуть вихляющим почерком со странноватым наклоном была написана лишь его фамилия, да и то с ошибкой в инициалах: вместо «П» значилось «Н».

«Это не почтальон положил, — почесал Вашко бровь. — Оно, похоже, вообще к почте не имеет никакого отношения — ни штемпеля, ни даты»..

— Заскочи-ка… — вызвал он по телефону «Кубика». — У меня к тебе есть дельце.

Вскрыв конверт по самому краешку, Вашко вынул из него несколько снимков. Плохонькие, любительские — тем не менее они заинтересовали Иосифа Петровича куда больше заграничных.

— Так, так, так… — в замешательстве пробормотал он и, услышав торопливые шаги в коридоре, спешно перевернул их картинкой вниз. — Вот и ты… — он даже не взглянул на «Кубика», зная, что тот уже склонился над столом, ожидая указания. — Сволоки-ка этот конвертик к нашим «всезнайкам», и пусть они побрызгают на него чем хотят, но чтобы пальчики были… Так и скажи!

Парень молча, осторожно взял конверт за уголок и сноровисто уложил его меж двух листов чистой бумаги.

Вашко встал и, закурив, прошелся по кабинету.

— Все свои дела сдавай сегодня… — он на секунду задумался. — Хотя бы Олегу Киселеву. Скажешь, мое указание… Похоже, у нас с тобой будет несколько веселых деньков.

— В связи с этим? — оперативник показал конверт, что держал меж листов бумаги.

Вашко кивнул.

— Скажи криминалистам: «Аллюр три креста!» — они поймут. Топай, сынок. После обеда жду результатов.

Дождавшись его ухода, Вашко вернулся к столу и, забыв про марсельские красоты, начал разглядывать отпечатки. На первой карточке, чуть размытой, неясной, просматривался знакомый силуэт человека, — Легко одетый — в курточке и светлых брюках — Орловский стоял у какого-то подъезда и мимо него шли люди. Судя по будке милиционера, чуть видневшейся в отдалении, это был посольский подъезд. В руках Сергей держал папку с бумагами. На другом снимке Орловский напряженно сидел на стуле в какой-то темноватой и тесной комнатке. Его поза, сжатые на коленях пальцы, сведенное судорогой лицо — все говорило о нагрянувшей беде. Третья фотография была как бы завершающей этот фоторяд: те же самые курточка и брюки, но человек лежал головой в сугробе, и темные пятна на снегу около головы рождали подозрения о самом худшем из того, что могло произойти. Этот кадр Вашко изучал с особым вниманием. Похоже, убийство произошло где-то недалеко от деревни; виднелись крыши домов, на бугре топорщилась полуразвалившаяся колокольня…

Все было чертовски похоже на правду. После той встречи у Политехнического Орловский стал на удивление странным — еще примерно с неделю звонил, а потом пропал, словно в воду канул. От встреч он уклонялся, ссылаясь на нехватку времени, хотя после его ухода из редакции по «собственному» желанию времени у него было предостаточно.

«Похоже, этот стервец снова вляпался в историю, и теперь уже…» — Что «теперь уже» не хотелось ни называть вслух, ни даже думать — фотографии не оставляли ни малейшей надежды. «Допрыгался», — с силой пущенной через всю комнату карандаш, сломавшись от удара о стену, покатился по полу.

2. СМЕХ И СЛЕЗЫ

— Оставьте меня в покое! Меня не интересуют его дружки, как впрочем и он сам! — Жанна с заметно округлившимся животом захлопнула дверь перед самым носом «Кубика».

Нахохлившийся Вашко, стоявший за спиной Евгения с неизменной сигаретой в зубах и обвислом пальто с поднятым воротником, процедил сквозь зубы: «Звони еще… Может, она не разглядела меня!»

Но как раз его-то Жанна разглядела. И говорить с ним после произошедшего с Сергеем не хотела вовсе. Но ни у Вашко, ни у «Кубика» другого выхода не было.

— Звони! — повторил Вашко, и Евгений нажал кнопку.

— Ну, чего вам еще нужно… — устало произнесла Жанна, широко распахнув дверь перед оперативниками.

— Что