След черного волка - Елизавета Дворецкая

Зато рука Лютомера, еще лежавшая во второй руке Лютавы, слегка дрогнула. Забыв о кольце, она впилась в него глазами, потом положила ладони ему на грудь, стала теребить изо всех сил, словно пытаясь растормошить глубоко внутри заснувший дух.

– Проснись! Просыпайся, брат мой!

Лютомер открыл глаза. Его лицо утратило каменную неподвижность, ожило, хотя и отражало безмерную усталость и изумление перед собственными воспоминаниями.

Лютомер попытался сесть, Лютава помогла ему. Наконец он узнал ее, и на его лице отразилось облегчение. Он огляделся, но ничего не спросил, а стал подниматься на ноги, опираясь на сестру.

– Если мы выйдем отсюда, – разобрала Лютава хриплый шепот прямо возле уха, – то я ее одолел…

Он прижался лицом к ее лицу, и Лютава ощутила, как горяча его кожа: прежний холодный камень сменился разогретым железом.

– Мы выйдем, – шепнула она. – Я вижу мои следы.

Цепочка ее следов на берегу мерцала искрами, но они постепенно бледнели и гасли. Торопясь, пока не угасли совсем, Лютава потянула брата за собой. Там, где искры меркли, светились иные огоньки: парные искры в волчьих глазах. Серые братья не смели дойти до самой реки, жались у опушки, но не уходили, ожидая вожака.

Прах кольца у них под ногами смешался с пеплом бесчисленных погребальных костров и скрылся с глаз.

* * *

Утром после свадьбы Зимобор проснулся от движения рядом с собой и невольно схватился за рукоять меча. Было очень рано, а заснул он совсем недавно, так что разлеплять глаза не хотелось; но, едва очнувшись, он испугался того, что вообще спал. С вечера он намеревался бодрствовать всю ночь, охраняя свою молодую княгиню. Вокруг лежанки из сорока сохраненных с осени ржаных снопов было разложено семь топоров лезвиями наружу, а само ложе покрыто волчьими шкурами. Зимобор лег в постель с мечом – будто древний витязь из свейских земель, о котором слышал на Бьерко, – и, едва выпустив супругу из объятий, нашарил рукоять и стал настороженно озираться в полумраке, будто ждал, что сейчас из темного угла выйдет она … Дивина тоже лежала с открытыми глазами, прижавшись к Зимобору и настороженно прислушиваясь. Она боялась заснуть, опасаясь не проснуться, не выплыть из Забыть‑реки, которую пересекала в эту ночь. Даже побежденная, вещая вила была с ними третьей на брачной постели, заставляя обоих больше думать о ней, чем друг о друге.

Дивина так и не сомкнула глаз, и чем дальше катилась под гору ночь, тем больше страх в ее душе уступал место радости. Еще боясь поверить, ожидая от судьбы подвоха, которых уже видела немало, она осознавала, что, кажется, одержала победу. Наследственное проклятье преодолено, она сделала невозможное – выскользнула из‑под власти Девы Будущего, той, что всегда остается впереди.

А когда начало светать и побледнело пламя светильников, она вспомнила о том, кому обязана этой победой. И осторожно высвободилась из‑под руки Зимобора. На миг задержалась: ведь скоро сюда должны прийти старшие женщины «будить молодых», вести ее в баню, потом одевать и заплетать две косы, окручивать повоем и женским убрусом… Без этого немыслимо было покинуть брачное ложе. Все полочане ждут, выйдет ли она из овина живой! Но Дивина просто не могла лежать спокойно. И сама торопливо заплела волосы в две косы, неумело обкрутила вокруг головы, подвязала уплетки, покрылась платком – повой и убрус ей должна была торжественно принести посаженая мать.

– Куда ты собралась? – Зимобор протянул руку и схватил ее за подол.

– Надо пойти поискать его. – Дивина обернулась. – Лютомера. У меня сердце не на месте. Жив ли он? Может, объявился?

– Ага. Только вчера замуж вышла, а уже наметилась за другим мужиком бежать! – язвительно отозвался Зимобор и тоже стал одеваться. – Поискать‑то мы его можем. Да боюсь, он в таких лугах гуляет, где его только волхвы найдут.

– Стало быть, волхвов пошлем его искать! Он меня от смерти спас, а мы его оставим пропадать?

Приемная дочь Леса Праведного прекрасно знала, что боги не ходят по земле в собственном обличье и всегда пользуются для этого тем человеком, который стоит к ним ближе других. Но эта‑то близость зачастую подвергает опасностям и мешает человеческой судьбе. Она не знала, чем может помочь Лютомеру, но не могла сидеть спокойно, помня, что ради нее он окунулся в ледяную бездну первозданных вод.

И они нашли его на опушке рощи, почти на том же месте, где Дивина видела его в последний раз. Он лежал на траве и выглядел просто спящим. Наткнувшись на него внезапно, Дивина вскрикнула и крепче вцепилась в руку Зимобора. Это был не простой сон. При ясном свете дня было хорошо видно, как изменился Лютомер за эти сутки: волосы и бородка его белели сединой, лицо выглядело изможденным. Он разом постарел лет на пятнадцать. И это еще мало…

Дивина робко подошла, присела на траву, осторожно притронулась к его плечу, позвала:

– Князь Волков! Ты живой?

Голос ее дрогнул. Если бы не Лютомер, она нынче утром не проснулась бы – а проснется ли он сам?

Но он открыл глаза и неуверенной рукой сжал ее пальцы. Дивина вздрогнула и хотела отскочить, будто ее схватил мертвец, но справилась с собой и осталась на месте. Лютомер неподвижно лежал на мокрой от росы траве, но казалось, одним касанием руки мог утянуть с собой в бездны преисподние.

– Лю… – прошептал он, но замолчал.

В глазах прояснилось, и он разглядел лицо склонившейся над ним женщины. Еще не узнал, не вспомнил, кто она такая, но уже понял – не та.

…Бесконечно долго они с Лютавой шли через лес: сначала ночной, потом вечерний, потом утренний. Он едва волочил ноги и опирался на сестру; видел, что ей тяжело, что она снова начала хромать, но собственное тело казалось ему тяжелым, будто дубовое бревно. Течение реки грозило опрокинуть, потопить, он всем весом наваливался на Лютаву. Но она, хоть и была ниже ростом и погружалась в воду едва не по горло, давала ему опору. А когда они перешли ручей, эта опора вдруг исчезла – он был один. И теперь лежал на берегу того ручья – но уже на стороне Яви.

Прошедшего не хотелось вспоминать – как не хочется заглядывать в пропасть, из которой только что с огромным трудом вылез. Лютомер лишь поднял руку и посмотрел – кольцо Темнозор исчезло. Он не помнил, куда оно делось, лишь помнил, как коснулся им лба вилы, и это было второе его чудо. Какое же третье? Наверное, именно то, что он в Яви и жив…

– Не вышло, да? – прохрипел Лютомер, лежа приподнимая голову и пытаясь оглядеться.

– Что? – Зимобор тоже нагнулся и помог ему сесть. – Вышло! Она жива! И она жена моя!

С безграничной любовью он смотрел на Дивину, вдвойне восхищенный всеми ее достоинствами теперь, когда она принадлежала ему.

– А… – Лютомер перевел взгляд на Дивину. – Слава Ладе! Жить вам не тужить, детушек водить… А у меня не вышло!

Опомнившись, он в досаде хлопнул себя по коленям.