Виноградные грёзы. Книга 1 - Джулия Романтик

– Я не смогла тебя забыть, – нехотя призналась.

На! Подавись.

– Милая… – Стивен тепло улыбнулся, положив ладонь на мою руку. Удивительно, он не думает смеяться, упиваясь властью. Кажется, он рад слышать это. – Не всё потеряно…

– Всё потеряно, – отчеканила я. – Видишь, кем я стала? Зачем тебе обуза? – опустив руки под стол, я провела ногтем по вене. – Стивен, я хочу, чтобы и ты подумал, прежде чем «пытаться». – Я цинично выделила последнее слово. – Со мной теперь непросто.

– О чем ты?

Не только я должна сделать выбор. Легко переложить ответственность на меня, согласиться с тем, что ты эгоист и слабак, но я не доставлю тебе такого удовольствия. Ты выберешь меня, забросив иллюзии о том, что «Ари из твоих снов» вернется. Поверь, тебе будет сложнее, чем мне.

Я встрепенулась. Слова застряли в горле.

– Эмилия попросила присмотреть за Ким. – Я поднялась со стула.

Убежать. Убежать от правды, ответственности, вопросов.

Стив поймал меня за запястье. От неожиданности я ойкнула.

– Стой, – приказал он. – О чем ты? Я давно всё решил!

Паническая атака уставилась мне в затылок. Я попробовала сказать правду, хотя бы часть правды, но язык не поворачивался. Стивен пытался сохранять спокойствие, но его желваки ходили ходуном, выдавая страх. Я покачала головой. Верно, лучше разойдемся сейчас.

Я одернула руку и подняла рукав куртки до локтя. Стивен нервно сглотнул, вглядываясь в обколотые вены. Да, тогда, в моей квартире, был не единственный раз.

– Подумай, нужно ли тебе это, – выдавила я – и бегом к выходу из кафе.

Я боялась услышать ответ.

И после всего, через что мы прошли,

После всего, что мы разрушили,

Я всё еще верю, что наша жизнь только начинается.

(с) Red «Best Is Yet To Come»

Ари

Целует грубо, напористо. Бьет по коже ладонью, наотмашь, со всей силы. Оставляет на бедрах гематомы. Молча выгибаюсь, имитируя наслаждение. Из разбитой губы капает кровь, в уголках глаз собрались слезы.

Ему нравится чужая боль. Пусть я не вижу его лица, я чувствую, он наслаждается моим подчинением. Чужая боль делает его счастливым. Причинить мне он может только физическую боль – опустошенных девочек нельзя ударить в душу, – а потому злится. Он не знает меня, но поступает как собственник. Эгоистичный, озлобленный: каждое действие пропитано презрением, каждый поцелуй – отвращением. Восторгается моей ненавистью к себе, насыщается, будто паразит. Любил он когда-нибудь? кого-нибудь?

Жар тела и холод сердца. Он сокрушен. И знаком мне. Терпкий запах одеколона, черный шелк на худых плечах и длинные, неестественно длинные для мужчины пальцы. Кто ты? Сиплая усмешка.

***

Я выбежала из стрип-бара и меня вывернуло наизнанку. Тошнота комом в горле. Закрыв глаза, я осела на асфальт. Рвало от алкоголя на пустой желудок, от нервов, а главное – от самой себя.

Нужно остановиться… Купюры не заполнили пустоту внутри. Богатые козлы разбрасываются деньгами, а когда застегивают ширинки и уходят, я ползаю на коленях, собираю в темноте хрустящие купюры. Но я привыкла. Что бы сегодня ни произошло, что бы Стивен ни ответил, я останусь работать в стрип-баре. Стив не может дать гарантий, останется ли навсегда, да и существует ли это «навсегда». А мне жить. Выживать.

Губы исказились в улыбке. Болели с непривычки щеки. Я закрыла веки, наслаждаясь ветром в волосах и ночной прохладой. Что помешало мне принять дозу? Почему я выбрала испытать жалость к себе и ломку? Знобило, поднялась температура, раскалывалась голова, но я терпела. Почему? Ответ – его глаза. Они как знак «Стоп», в последний миг торможу чертову колесницу, не лечу с обрыва, я остаюсь здесь.

Не знаю, сколько просидела на тротуаре, в итоге встала и зашагала вдоль кварталов, из трущоб в приличный район. Интересно, какое решение принял Стивен? Я ответ дала, глупо выпендриваться и припоминать былое. Выбор сделан – рискнуть, хуже вряд ли будет. Не доверяю, но поверила.

Пальцы дрогнули: помнят недавнюю игру на музыкальном инструменте. Прежде никто не видел, как я играю на рояле: я закрывалась в зале, где девушки изредка репетировали, и выпускала на волю чувства. Наслаждалась уединением от людей и собственных мыслей. Теперь, когда Стивен увидел меня в зале, уединиться не получится – буду помнить его.

Я остановилась, восхищаясь ухоженной высоткой, и принялась считать этажи в поисках окна квартиры, которую купил мне Стив. Что меня ждет сегодня? Одиночество. Мысли. Слезы. И мини-бар в холодильнике.

***

Включив свет, я заметила на вешалке мужское пальто, на ковре – мужскую обувь. Бессмысленно гадать, ключи есть только у Рэтбоуна.

Картина маслом: на табурете Стивен, перед ним полупустая бутылка портвейна. Наблюдая, как Стивен в одиночку добивает бутылку, я растерянно моргала. Вытяжка над плитой слабо освещала кухню. По моим воспоминаниям, Стив пил только в моменты, когда происходящее катилось в бездну. Разговор нам предстоял невеселый и, возможно, последний.

Я поздоровалась:

– Привет.

– Привет, – кивнул Стивен и глотнул из бокала.

Моя холодность окончательно испарилась. Стивен казался измученным. Он не спал последние три дня?

Я тоже села. Рэтбоун мельком глянул на меня, вернулся к бутылке, с дрожью в руке наполнил бокал и сосредоточился на янтарной жидкости.

– Стив? – позвала я и замолчала, мысленно чертыхнувшись.

На столе я заметила второй бокал. Да, разговор предстоит не из легких. Плеснув в бокал портвейна, я не решилась выпить.

– Ари, я должен спросить…

Я кивнула и сделала глоток: портвейн мягко обжег горло. На мгновение я забыла о тревоге, но она быстро вернулась.

– Давай попробуем…

– Боюсь узнать ответ. – Стивен достал из пачки сигарету и крутил ее в руках. – Если он будет не тем… Я потеряю тебя, Ари. – Слова громкие и четкие, молния среди ясного неба.

Я теряла тебя, Стив. И не забыла, как это больно.

– Говори.

Но Рэтбоун молча крутанул колесико зажигалки, стремясь закурить, получилось со второго раза. Его темные брови соединены на переносице, подбородок дрожал. Вдохнув сигаретный дым, Стивен не спешил отвечать.

О чем я думала? У Стивена Рэтбоуна есть всё, а я пустая трата времени, сил и нервов. Он привязался ко мне: миловидное личико, безотказное тело, прошлое, окутанное тайной. Сейчас он уточнит, действительно ли я колюсь, а потом… уйдет, осознав абсурд совместного будущего.

Я глубоко дышала, до головокружения, до едва сдерживаемой паники. Он вернулся, а в моей голове поселилось «возможно» и «всё будет хорошо».