Эверест - Тим Скоренко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 69
Перейти на страницу:

Никто другой бы меня не понял. Никто другой бы не принял отказа от себя в пользу горы.

Поэтому я взял с собой Сэнди.

№ 8

Нью-Йорк, 1923 год. Я звоню в дверь. Открывает консьерж. Вам кого? Я к Стелле. Третий этаж, направо. Спасибо. Я писал длинные, вымученные изяществом письма даже человеку, который шил мне чемодан. Как это мерзко. Как мне хотелось просто сказать: делай. Но нельзя. Мы в обществе. Я актер. Меня не поймут, будь я собой.

Я иду на третий этаж, минуя лифт. Мне стыдно им пользоваться. Я собираюсь подняться на двадцать девять тысяч футов и при этом готов спасовать перед парой лестничных пролетов? Смешно.

Я хорошо понимаю, зачем мне идти наверх. В смысле, сейчас, к Стелле. Это единственное место в мире, кроме горы, где я могу стать собой. Где я могу сбросить маску. Превратиться в циничную сволочь. Через год я почувствую то же самое перед фотокамерой – уже в экспедиции. Я почувствую себя главным. Я поставлю ногу на плечо Шеббира, потому что я – Мэллори. Потому что мне можно.

Стелла открывает. Кажется, я должен войти, захлопнуть дверь ногой и сразу задрать ее платье. Нет, так нельзя. Дверь нужно закрыть спокойно. Она защелкивает замок, затем – другой. Поворачивается ко мне. Ну что, говорит она. Только тогда я срываюсь. Мы срываемся. Сложная одежда, тяжелое платье, заколки в волосах. Здесь не очень чистый ковер, шепчет она.

Переползаем в другую комнату. Гостиная, кажется. Пушистый персидский палас. Шерсть щекочет бедра. Меня зовут Джордж Мэллори. Я на вершине горы. Я смотрю в бесконечность. Нет ничего, кроме снега и неба.

Стелла вьется подо мной. Она кричит. Это мой крик, она ворует его. Я должен кричать от восторга. Я покорил гору. Я стал первым человеком, который покорил гору. Я одержал главную победу в своей жизни. Я одержал главную победу в истории человечества. Стелла, Стелла, Стелла.

Потом она лежит рядом и смотрит в потолок. Какая я у тебя. В смысле. По счету. Я спал с десятками женщин. Скольких ты любил. Секс не в счет. Я о любви. Не только женщины. Я знаю, потому и спросила тебя на пресс-конференции. Ты восьмая. Сколько тебе лет. Тридцать семь. Мне тоже. За тридцать семь лет ты любил восемь раз? За четырнадцать. В первый раз я влюбился в двадцать три года. Как ее звали. Его. Первой твоей любовью был мужчина. Вроде того. Это он первым влюбился в меня. У меня были девочки до того, не одна. Долго они не задерживались. А он дотронулся до моей руки, и я все понял. Как его звали? Артур Бенсон. Он был старше меня на двадцать четыре года. У нас ничего не было. Я просто все понимал. Он был мой учитель.

Она молчит. Кто мы для тебя, Джордж? Кто мы все. Я, твоя Рут, этот Бенсон. Брук, Стрейчи, Грант. Мы что-нибудь значим для тебя?

Нет, отвечаю я. Вы сами по себе – символы. Горы? Да. Вы – символы горы. Я ищу в вас гору. И нахожу. Во мне есть гора? Да. В тебе – больше, чем в других.

Я буду писать тебе письма. Не нужно. Почему? Написать в смерть нельзя. Ты не хочешь вернуться. Хочу, но не вернусь. Почему ты так уверен. Потому что так должно. Иначе нельзя. Иначе гора меня не пустит наверх. Она должна знать, что я готов на жертву. А если она не примет? Она примет в любом случае. Но есть вариант, что отпустит.

Тогда я напишу тебе письмо прямо сейчас. Ты будешь сидеть и ждать, а я буду писать письмо. Когда ты его отправишь? Я не буду его отправлять. Я его запечатаю и отдам тебе. Ты вскроешь его, когда захочешь. Или не вскрою никогда. Твое право. Тогда ты никогда не узнаешь, что я тебе написала. Я уже сейчас знаю. Наверное. Но я попытаюсь обмануть твою интуицию. Это не интуиция. Мы одно целое – ты не забыла?

Нет, она ничего не забывает. Она пишет письмо, которое я открою гораздо позже, уже на горе. Я открою его, чтобы удостовериться в своей правоте. Я выброшу конверт, и его унесет ветер. Потом я сверну письмо и положу его за пазуху – к уже лежащим там письмам. Я буду знать, кто написал мне это письмо. Стелла тут ни при чем. Ее рукой двигала гора. Вечные снега и льды пытались передать мне послание, и у них получилось.

Я встаю и одеваюсь. Она дописывает письмо. Ты не будешь завтракать? Нет, к чему. Ты еще вернешься? Не знаю. Я сделал все, что мог. И что хотел. Ты тоже этого хотела. Да. Тогда я имею право уйти. Ты не предохранялся. У нас не будет детей. Откуда ты знаешь? Потому что со мной ты не человек. Моего семени нет в тебе. Оно там, на самой вершине, замерзает под ветром. Кто может родиться у человека и горы? Великан.

Ты и сам великан, говорит она и подает мне запечатанный конверт. Я беру его и ухожу, и больше никогда не вижу Стеллу, хотя и пишу ей одно-единственное письмо перед самым восхождением. Я ищу номер девять.

Предъикт

«Скорее всего, мужчины только притворяются, что им скучно, поскольку они думают, что это как-то не по-мужски – показывать детскую восторженность; втайне они восхищаются увиденным. Так или иначе, я не испытываю ничего, кроме благодарности, за все, что мне довелось встретить на своем пути, за подаренные мне судьбой альпийские воспоминания. Я могу очень долго смотреть на мои горы, ни разу не заскучав, хотя простое наблюдение, конечно, не может в полной мере удовлетворить меня. Более всего я люблю горные пейзажи и сцены, в которых наличествует некая неопределенность, неразрешенность, требующая исследования. Когда я осознаю это, я думаю: почему бы не разрешить эту незаконченность, не почувствовать ее настоящую перспективу, погрузившись в нее на полную глубину? Я попытаюсь описать – для себя самого – один великолепный день, все события и мысли, захватившие меня тогда, – такие, какими я их запомнил, во всей их полноте. Да – события и мысли! Казалось бы, очень простой набор, если банально оглянуться назад. Но существуют ли эти события отдельно, независимо от контекста? Если посмотреть на них со стороны, отстраненно, как смотрят обычно на исторических личностей, если посмотреть на Грэма, Гарри и меня пятилетней давности, то события теряют свою значимость, не имеют никакого интереса для меня, никакого смысла. Приложив определенные усилия, я могу заставить себя смотреть на них именно так; но это же вовсе не так, как я на самом деле их помню! Они впечатались в мой разум не как вещи, которые я видел со стороны, а как нечто прошедшее сквозь меня. Чем еще в конце концов являются события, происходящие в нашей жизни, как не моментами в потоке мысли, который в свою очередь формирует наш опыт? В моем случае это опыт той самой альпийской экспедиции, которую я сейчас вспоминаю. Но могу ли я воссоздать ее? Когда я вспоминаю какой-либо день, он принимает в моей голове определенную форму; но при этом я вспоминаю не только конкретные мысли, которые можно легко выразить в словах, но и детали значительно менее осязаемые, менее точные, которые скорее можно назвать чувствами. Да, я вспоминаю этот поток чувств. Но, вспоминая, чувствую ли я сейчас ровно то, что чувствовал тогда? Я не могу быть в этом уверен. Возможно, из-за странного контраста между теми сценами и современным миром вокруг мое обыденное сознание находится дальше от холодного света разума, чем могло бы быть; иногда меня беспокоит внезапное чудесное появление той потерянной красоты, любимых всем сердцем очертаний. При этом, будучи человеком, я постоянно меняюсь; каждый день новый опыт добавляется к сумме всего предыдущего. Сумма сегодняшнего дня не может быть такой, какой она была пять лет назад; вероятно, эмоции не могут быть в точности повторены: те же аккорды звучат чуть по-другому, музыка меняет тона. Но все же в извлекаемом из памяти опыте хранится доля абсолютной истины. Ведь любая сегодняшняя моя эмоция основана именно на том, что я чувствовал тогда, изначально. Прошлое оживает, пусть и несколько в ином виде; а что живет – то является правдой. И пусть я обречен вспоминать те дни, покрытые вуалью нового опыта; для меня они могут обрести реальность только глазами того меня – человека, который стоял на солнце и смотрел вперед со страхом и надеждой, который сидел в тени скал, и половина мира была под его ногами. Я должен стоять там, где стоял он, и сидеть в той же тени, быть в тех местах, где бывал он, где его чувства и мысли обретали особую остроту, и там, только там смотреть на мир его глазами».

1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 69
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?