Дневник полкового священника. 1904-1906 гг. Из времен Русско-японской войны - Митрофан Сребрянский

Иконами украсить нашу храмину я не решился – уж очень грязно и бывает пыльно. Поэтому у меня всегда лежит под подушкой икона Богоматери Иверская[46], что от вокзальной церкви, и этим утешаюсь.

Рядом с нами расположились казаки. Вечером 13-го они зажгли костер. Подошел и я погреть руки. Вдруг из огня раздается выстрел: разорвался ружейный патрон, уроненный, очевидно, каким-нибудь казаком в солому. Господь спас: пуля улетела в обратную от меня сторону.

Неподалеку от костра рядами положены на забор пики и служат очень мирной цели: на них развешано и сушится казацкое белье.

14 октября во время гулянья по «проспекту» мне пришла мысль отслужить в четырех эскадронах, которые стоять отдельно от нас недалеко от передовых позиций, св. литургию, хотя, в случае тревоги, и придется, быть может, испытать беспокойство и проявить поспешность. Но Господь поможет.

Подумано – сказано, сказано – сделано. И Михаил поехал в эскадроны известить их об этом и узнать, можно ли завтра приехать к ним с церковью. Ответили, что, если не будет боя, то просят и чрезвычайно рады.

Вечером, когда стемнело и зажглись в небе звездочки, я пошел гулять и про себя отслужил утреню. Ксенофонту приказал испечь просфор и к 6 часам утра приготовить двуколку с церковью и лошадей.

Как бы я был счастлив, если бы завтра удалось отслужить св. литургию! Лег с надеждой на Господа.

15 октября

Проснулся рано. Готовлюсь служить и приобщаться св. Таин, а не знаю определенно, придется ли. И заснул, и пробудился с одной мыслью-молитвой: «Господи! Пошли мирный день и хорошую погоду, чтобы мы могли покойно совершить божественную литургию». Иду посмотреть, что-то на дворе… Неужели ветер, непогода? Нет, слава Богу, тихо, только порядочный мороз. Выстрелов не слыхать. Кажется, удастся отслужить.

Спешу в обоз. Михаил и Ксенофонт уже собираются, чистят коней, сбрую; докладывают, что просфоры испеклись хорошие. Запрягли лошадок в церковную двуколку. Я сел с Ксенофонтом на козлы, Михаил верхом на «друга», и мы поехали к позициям.

Едем. Тихо, морозно. Но лучи солнышка начинают уже побеждать холод, и день обещает быть хорошим. Вдруг ухнуло впереди раз, другой, третий. Дрогнуло во мне сердце. Неужели начинается, и нам не придется привести в исполнение святое намерение?

Все-таки едем дальше. Вот и деревня Тадзеин, где стоят эскадроны. Въезжаем на большой огород. Встречают солдаты с лопатами, метлами; это они ровняли и мели огород для церкви. Нужно было видеть искреннюю радость, с которой они бросились помогать ставить церковную палатку. Каждый непременно хотел что-либо сделать. Пришлось выбрать 6 человек, а остальным я велел идти одеваться к службе.

Бывают и в земной жизни моменты, когда тихая радость вдруг нисходит в душу, несмотря ни на какое положение обстоятельств. Иногда эти моменты бывают на мгновение, а иногда на часы и дни.

Счастливы святые Божьи люди: они подвигами своими удостаивались такой благодати небесной, что эта тихая радость теплилась в их душах многие годы. Что может быть выше счастья, когда в душе загорится огонек небесной радости, когда трепещет все существо и наполняется миром, любовью к Богу, к людям, ко всему сотворенному? Какое из земных, мирских наслаждений может дать душе этот мир и отраду? Никакое, конечно.

Вот это состояние радости небесной испытывал я в блаженный день 15 октября, когда, стоя в стороне, наблюдал за постановкой церкви. Так и в древние времена, думалось мне, патриархи Авраам, Иаков и другие святые строили жертвенники Богу живому для принесения благодарения за милости Его и для молитвы об очищении «содеянных лютых».

Теперь и мы, подобно им, «в земле чуждой» перед лицом смерти ставим Господу жертвенник, чтобы принести бескровную жертву благодарения за все и о гресех. Не будем унывать или роптать! Смиримся, покоримся мудрому промыслу нашего Отца! Ему угодно было попустить войну, попустить народам рассудиться честным поединком. Не нам укорять или рассуждать «почему?» Его святая воля да будет! Лучше устремить все силы существа нашего на покаяние и бестрепетное мужественное исполнение нашего долга и присяги до последней капли крови.

Готова церковь. Я поставил престол, облачил его, устроил жертвенник. Как добр бесконечно Господь! По Его милости, все способствовало нашему молитвенному торжеству. Погода чудная; правда, немного было прохладно, но солнышко ярко светило и грело, как может греть осеннее солнце в морозный день при полнейшем отсутствии ветра. Перед началом службы вблизи раздалось несколько сильных залпов. Подполковник Чайковский послал узнать, не рвутся ли это японские снаряды. Нет, оказалось, стреляли наши осадные орудия, а японские «шимозы» не долетали.

Собрались эскадроны. И около 10 часов утра св. литургия началась. В алтаре прислуживал Ксенофонт. Служба прошла замечательно хорошо, особенно пение. В этих эскадронах самые главные наши певцы. И, хотя у них теперь ни нот нет, ни спевок не бывает, однако они так прекрасно и вдохновенно пели, что, казалось, ангелы спустились к нам и свое небесное пение соединили с нашим земным, несовершенным, – и вышла такая гармония, что слезы исторгались. Быть может, это мне только так казалось? Но нет: посмотрели бы вы, как во время «Херувимской», «Тебе поем», «Отче наш» без всякого приказания все становились на колени прямо в пыль, как усердно клали поклоны, молились! Нет, «небесную радость» чувствовали все.

Вместо концерта пели «Душе моя, душе моя, восстани! Что спиши? Конец приближается, и имаши смутитися. Воспряни убо да пощадит тя Христос Бог, везде сый и вся исполняяй». И всегда до слез трогает эта дивная песнь; а теперь, на войне, когда для многих из нас молящихся конец, действительно, может быть, весьма близок, впечатление от нее было в особенности сильно. Как утешительно услышать, что встречать этот приближающийся конец мы будем не одни! С нами Христос Бог, все наполняющий, Который пощадит нас. Значит, в этом отношении можно вполне успокоиться и не смущаться. Требуется лишь молитвенная бдительность с искренним покаянием в своих грехах.

Проповедь я говорил на Евангелие о богатом и Лазаре. Господь в этой притче дал нам прекрасное наставление и утешение.

На богатого и бедного Господь наложил обязанность, послушание: одному по-Божьему распорядиться богатством, а другому смиренно перенести бедность и болезнь.

И что же? Первое послушание оказалось более трудным и неудобоисполнимым для слабых сил человеческих, чем второе.

Богатый оказался нерадивым, беспечным. Удовлетворение страстям, мирские наслаждения он предпочел честному исполнению своего долга, послушания; даже настолько забыл об этом, настолько очерствело его сердце, что он не обратил внимания на бедняка, страдальца Лазаря, тут же лежавшего у порога в