Когда на часах полночь - Виктория Вольская

раз. Второй – мимо. Я уварачиваюсь. В рукопашке я всегда был «первым», да и помоложе я. Пару блоков и удар в челюсть Федорову, и зонт уже ему не «помощник». Бью со всей силы прямо в рану на плече у полковника. Он, задохнувшись от боли, падает к моим ногам, харкая кровью на мои ботинки.

Я могу сейчас достать пистолет и выстрелить в этого жалкого урода. А когда – то я восхищался им и был горд, что ношу с ним одно имя.

– Уходи, – шепчу я.

Не могу выстрелить в него. Даже не смотря на то, что он соблазнил мою сестру, что по его вине ее убили. Не могу нажать на курок. Думал, что смогу, и ничто мне не помешает, а вот внутри что – то держит… Прости меня, сестренка, но я не могу лишить его жизни… А ведь я обещал…

Федоров с трудом поднимается на ноги, держась за кровоточащее плечо. Облокачивается на стену. И обессилено скатывается по ней вниз. Стиснув зубы, собрав последние силы, он снова встает. И медленными шагами идет к входной двери. Несколько раз оборачивается.

– Я не стреляю в спину, – произношу я.

Как только он выходит на лестничную площадку, я прикрываю за ним дверь, на ключ не запираюсь.

Возвращаюсь обратно в комнату. Теперь здесь нас двое: труп и я.

Подхожу к окну. Отодвигаю штору. Дядя Сережа выходит из подъезда, садится в припаркованный автомобиль. Он приехал сюда один. Нет ОМОНа. Он блефовал.

Машина трогается.… Взрыв....

Звон разбитых окон, вой одновременно сработанный автомобильных сигнализаций, крик людей и горящая машина, посреди улицы, точнее то, что от нее осталось. Кто – то бежит прочь от места происшествия, кто – то, наоборот, спешит поглазеть. Хаос. Федорова больше нет. Молотов не собирался отпускать его живым. Подготовился…

Беру пистолет Молота, взвожу курок и стреляю в стену. На моих руках должны остаться следы пороха, а иначе мой план провалится.

А план у меня один – спасти Кристину.

У компьютера лежит ее телефон. Без пароля. Нажимаю кнопку «экстренного вызова».

– Добрый вечер, девушка. Я убил человека. Жду по адресу: Лермонтова девяносто шесть, второй подъезд, шестой этаж, квартира восемьдесят четыре.

Отключаю телефон, отбрасываю его в сторону. Сажусь на пол, облокотившись спиной о стену. Напротив окно. Смотрю в звездное небо. Сегодня оно особенно звездное: яркое, красивое.

Вой полицейских сирен слышится все громче и громче.

Скоро за мной придут. Я готов…

Смотрю на часы.

ПОЛНОЧЬ!

Эпилог – новая жизнь

Не хочу никого видеть, ни с кем не хочу разговаривать. В комнате полумрак мне комфортно. Даже не помню, сколько дней я вот так сижу на кровати и смотрю в одну точку.

– Кристиночка, – рядом со мной присаживается Светлана Сергеевна, обеспокоенно она заправляет прядь моих волос за ушко, проводит ладонью по грязным волосам. – Тебе покушать надо. Я бульон принесла с сухариками.

– Не хочу, – безэмоционально произношу я, уварачиваясь от ее ласк.

Тетя Света забрала меня к себе, она приехала через несколько часов после того, как Сергей увел меня к соседке. Я не сразу поняла, что он задумал, но когда услышала звук сирен, в меня будто выстрелили, в груди защемило так, что я сползла с дивана на пол. Безмолвно я задавала вопрос «зачем?» в темноту комнаты. Я знала ответ на этот вопрос, но мне было страшно даже подумать об этом. Он спасал меня. Меня?! Ту, что и месяц назад и не знал вовсе. Одна часть меня хотела выбежать на лестничную площадку, закрыть его своим телом и кричать, что это я убийца, а вторая часть подчинялась своему мужчине и его решению. Я не вышла, я лежала посреди комнаты и рыдала, царапая ногтями пол. А потом пришла тетя Света. Она встревожено и в тоже время нежно посмотрела на меня, помогла подняться с пола, а потом увела, не позволяя, даже на шаг приблизиться к моей опечатанной квартире.

Вот уже месяц или около того я живу у нее. И каждая из нас переживает свой ад. О смерти мужа ей сообщили в тот же вечер. В версии для нее он погиб при исполнении. Героически. И я не разубеждаю ее. Она с гордостью говорит о нем, с любовью смотрит на совместные фотографии. Не могу я ее «убить» правдой. Никому от этой правды легче не станет. Никакой пользы она не принесет.

– Вы были в суде? – с дрожью в голосе интересуюсь я. – Сколько?

– Восемь лет, – тихо произносит она, крепче прижимая меня к себе.

Слезы бесконтрольно текут по щекам. Понимаю, глупо было надеяться, что Сергея осудят за убийство по неосторожности, на два года. Его судил друг Волкова, для того это дело было показательным, чтобы другим не повадно было. Но я никак не могла даже подумать, что его посадят на восемь долгих лет.

– Тебе нужно покушать, – она набирает в ложечку немного бульона и подносит ее к моим губам.

– Я не буду.

– Так не пойдет, дорогая. Тебе сейчас думать не о себе нужно. О ребеночке заботиться надо.

Прижимаю ладонь к плоскому животу. Я до сих пор поверить не могу, что беременна. Честно, не знаю, как относится к этому известию. Я не прыгаю от радости, но и об аборте я не задумываюсь. Мне просто безразлично… Без Сергея мне даже дышать не хочется. А приходится.

– Кристина, если ты не начнешь питаться, я вызову врача и тебя увезут в больницу.

Она может. Светлана Сергеевна открылась для меня с другой стороны: она волевая и упрямая. Ее силе духа я могу только завидовать.

Послушно открываю рот.

– Ну, вот умница. Давай еще ложечку, и еще одну. Хочешь, я тебе ванну с лепестками роз сделаю?

– Нет. Я просто приму душ.

– А хочешь, я пирог испеку? Рыбный, ягодный, ну какой?

– Я хочу уехать отсюда, – прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, признаюсь я.

– В твою квартиру я тебя не отпущу,– категорически и твердо отвечает она.

– Я хочу продать квартиру и уехать из этого проклятого города.

– И куда ты хочешь поехать? – смягчается ее голос.

– На Алтай.

8 лет спустя…

– Не хочу я эти косички, – капризничает дочь, мотая головой так, что я не могу нормально, расчесать ее капну волос.

– Людочка, сядь прямо, – теряя терпение, повышаю голос.

– Не хочу. Ненавижу бантики.

Иногда я задаюсь вопросом: ну, почему она не родилась мальчишкой? Носится всегда с парнями, в куклы с соседскими девчонками не