Око Озириса - Ричард Остин Фримен

Он умолк и спокойно закурил. Инспектор Бэджер зевнул и отложил блокнот:

– Вы закончили, мистер Джеллико? Мы ведь условились принять все ваши показания, хотя, по правде говоря, уже чертовски поздно.

Джеллико вынул изо рта папиросу и глотнул воды.

– Я забыл спросить, – посмотрел он на профессора, – вы развертывали мумию? Я имею в виду останки своего покойного клиента.

– Мы не вскрывали даже футляр, – сказал Торндайк.

– Как?! – закричал Джеллико. – Каким же образом вы убедились в справедливости своих подозрений?

– Я сделал снимок рентгеновскими лучами.

– Вот оно что, – усмехнулся Джеллико. – Все гениальное – просто. Последние научные достижения поражают воображение, а вы идете в ногу со временем.

– Стараюсь, – вздохнул Торндайк.

– Мистер Джеллико, – заерзал на стуле Бэджер, – нам пора, и если вам нечего добавить, то…

– Добавить? – медленно произнес Джеллико. – До-ба-вить… Н-нет. Время ушло. Да-да, оно ушло, вр-ремя…

Голос его пресекся, взгляд замер на Торндайке, лицо вмиг изменилось: осунулось и стало мертвенно-бледным; губы приняли вишневый оттенок.

– Что такое? – вскочил Бэджер, подбегая к хозяину. – Вам дурно, сэр? Что случилось? Ответьте!

Но мистер Джеллико, словно не слыша вопросов, неподвижно сидел, откинувшись на спинку кресла. Руки его лежали на столе, взгляд, устремленный на Торндайка, начал стекленеть. Внезапно его голова свесилась на грудь, тело обмякло. Он соскользнул с кресла и упал на пол.

– Он в обмороке! – воскликнул Бэджер, нырнул под стол, вытащил оттуда бесчувственного адвоката и стал на колени, вглядываясь ему в лицо. – Доктор Торндайк, что с ним? Припадок? Или сердечный приступ?

– Ни то, ни другое, – покачал головой Торндайк, наклоняясь и щупая пульс. – Цианистый калий, надо полагать.

– Сделайте что-нибудь, я должен арестовать преступника.

Торндайк выпустил руку Джеллико, и та тяжело упала на пол.

– Бесполезно, он умер, – тихо сказал профессор.

– Умер? – недоуменно переспросил Бэджер. – Значит, все-таки ускользнул от правосудия?!

– Не стал дожидаться приговора, – бесстрастно заметил Торндайк, и его ледяной тон резанул мне слух: похоже, доктор считал такую развязку событий вполне естественной.

Инспектор вскочил и забегал взад-вперед по комнате, заложив руки в карманы, бросая на мертвеца злобные взгляды и угрюмо бормоча:

– Какой я дурак! Зачем я согласился на его проклятые условия?

– Не вините себя, – остановил его Торндайк. – Если бы вы сразу ворвались в дом, то нашли бы Джеллико мертвым: он бы заранее принял яд. А так мы застали его живым и получили важные показания. Вы, инспектор, поступили правильно.

– Когда он успел проглотить отраву? – спросил Бэджер. – Мы ведь глаз с него не спускали!

– Осмотрите его портсигар, – ответил профессор.

Бэджер вытащил из кармана покойника портсигар и раскрыл его. Из пяти папирос три были фирменные, с золотистыми кончиками, а две – обычные на вид. Торндайк взял одну из них, помял в пальцах и надорвал на четверть дюйма: на стол выпали две маленькие белые таблетки. Бэджер хотел понюхать их, но Торндайк схватил его за руку.

– Осторожнее! – крикнул он, потом сам, держа на безопасном расстоянии, понюхал таблетку и добавил: – Да, цианистый калий. Я догадался по цвету губ Джеллико. Таблетки были и в той папиросе, которую он раскурил, – он надкусил кончик и проглотил их.

Мы некоторое время постояли, глядя на распростертую безжизненную фигуру, затем Бэджер сказал:

– Когда будете проходить мимо швейцара, попросите его вызвать сюда констебля.

– Кстати, инспектор, – посуровел Торндайк, – вылейте херес из рюмки обратно в графин и уберите его от греха подальше. Вы меня поняли?

– Ах, черт! – воскликнул Бэджер. – Спасибо, что предупредили. Спокойной ночи, господа.

Мы покинули гостиную и оставили инспектора наедине с мертвецом – Джеллико выполнил уговор и действительно не оказал полиции ни малейшего сопротивления. Возле парадного входа Торндайк передал поручение Бэджера заспанному швейцару, мы попрощались и вышли на улицу. Профессор выглядел взволнованным; может, он вспоминал устремленный на него последний взгляд Джеллико? Ведь доктор наверняка еще тогда понял, что это взгляд умирающего.

– Бедный малый, – вздохнул Торндайк.

– Малый? – удивился Джервис. – По-моему, он очень крупный негодяй.

– Нет, – покачал головой профессор, – Джеллико не разбойник, он просто аморальный тип. Его толкали на преступление не столько злодейские намерения, сколько банальная алчность; его могли бы остановить угрызения совести, но у него она отсутствовала или атрофировалась. А человек он все-таки был мужественный, не лишенный самообладания. Я выполнил свой долг, друзья, но предпочел бы, чтобы не моя, а чья-нибудь чужая рука нанесла ему последний удар.

Я не стал возражать Торндайку и промолчал, ибо в ту минуту чувствовал то же самое. Джеллико принес моим друзьям Беллингэмам немало страданий, но я простил его, ведь он ввел в мою судьбу Руфь, с которой мы рука об руку пойдем по жизни и будем счастливы, пока не придет и наше время погрузиться в безбрежный черный океан вечности.

«Conflagratam Anno 1677. Fabricatam Anno 1698. Richardo Powell Armiger Thesaurar». Слова, размещенные на четырех панелях, которые образовывали фриз ниже фронтона кирпичной галереи, подытоживали историю одного из высоких домов, расположенных в верхнем конце Кингс-Бенч-уок. Когда я рассеянно прочитал надпись, продолжая восхищаться изысканно выполненной резной кирпичной кладкой и спокойным достоинством здания, в пустой раме галереи появилась фигура, своим париком и старомодным одеянием столь близкая старинным декорациям, что, казалось, она завершала картину; и я задержался, дабы бросить на нее ленивый взгляд. Мужчина остановился в дверном проеме, чтобы перевернуть пачку бумаг, которую держал в руке, и, подняв глаза, встретился со мной взглядом. Мгновение мы безразлично рассматривали друг друга с тем вниманием, которое уделяют друг другу случайные незнакомцы, затем последовала вспышка мгновенного узнавания. Бесстрастное и довольно суровое лицо юриста смягчилось веселой улыбкой, и фигура, отделившись от рамы, спустилась по лестнице, протягивая мне руку в сердечном приветствии.

– Мой дорогой Джервис, – воскликнул он, когда мы тепло пожали друг другу руки, – это восхитительный сюрприз. Как часто я думал о своем старом товарище и гадал, увижу ли я его когда-нибудь снова? И вот! Он здесь, выброшенный на мелководье Иннер-Темпла, как хлеб, пущенный по водам, из крылатого выражения.

– Ваше удивление, доктор Торндайк, ничто по сравнению с моим, – ответил я. – В свое время я простился с респектабельным практикующим врачом, а нахожу его превратившимся в представителя закона, облаченного в парик и мантию.