Царственная блудница - Елена Арсеньева

– Потеряна? – ухмыльнулсяКолумбус. – Да вовсе нет. Обстоятельства моей жизни складывались так, чтоя и прежде бывал в России и оказывался весьма близок к окружению императрицыАнны Иоанновны, а потом и правительницы Анны Леопольдовны. Вам что-нибудьговорит имя Эрнеста Бирона? Это был фаворит Анны Иоанновны. Официально женатыйна редкостно уродливой даме по имени Бенинга Бирон, она воспитывала егодетей... На самом деле это были дети его и императрицы. Дама– ширма рыцарскойпоэзии превратилась в наши циничные времена в жену-ширму.

– Как вы смеете?! – вскричалаАфоня. – Вы предлагаете мне такую жалкую участь?!

– Помолчи, – приказал Бекетов. –Веди себя прилично. А то я возьму в жены какую– нибудь другую девушку, котораяпоменьше о себе воображает.

До одури возмущенная Афоня волчком крутнуласьвокруг своей оси и кинулась вон с криком, что Бекетов ей не нужен, что она несобирается служить прикрытием для его грязных шашней и воспитывать его симператрицей детей.

Миг – и она исчезла из комнаты. Шаги легкопронеслись по лестнице и стихли вдали.

– Опасные словечки, – пробормоталКолумбус. – В былые времена в России из-за меньшей провинности кричали«Слово и дело» и влекли провинившегося на дыбу, невзирая на пол и возраст.

– Joder! [14] – воскликнул д’Эон. –Помню, когда я был в Испании, то мог убедиться, что испанки взрывней пороха. Ноим далеко до вашей племянницы, господин Бекетов.

– Ну вот, – проворчал раздосадованныйНикита Афанасьевич. – Ни племянницы, ни невесты. Куда она побежала? Ядолжен ее догнать.

– Никуда не денется, – нетерпеливо сказалКолумбус. – Так вы желаете принять участие в интриге или нет?

– Да! – воскликнул Бекетов.

– В какой? – недовольно спросил д’Эон.

Ему не нравилось, что Бекетов сразу потерялголову и готов на все. Ему самому хотелось быть главным действующим лицоминтриги!

– У меня есть средство, – понизил голосКолумбус, – заставить русскую императрицу сделать все, что я захочу. Можносказать, она у меня в руках.

Афоня выскочила в сад и сразу поняла, чтосделала глупость. Для начала она мгновенно до дрожи замерзла после бессоннойночи и изобильно пролитых слез. Но, кроме тонкой рубашки, плечи ее ничем небыли защищены. А главное, она сама себя лишила возможность узнать, что замыслилКолумбус и что с таким желанием готовы исполнить д’Эон и Бекетов. Останься она,прояви хоть каплю самообладания, она могла бы воздействовать на Никиту Афанасьевича;к тому ж, она чувствовала, что д’Эон на ее стороне, ему самому нужнозавладеть расположением императрицы, и если он невольно сыграл роковую роль вАфониной судьбе, то роль эта, по сути, обернулась для нее благом. Нет, правда!Сейчас у ее любимого нет возможности видеть императрицу, сама Афоня избавленаот ненавистного жениха, и если бы не участь родителей, она могла бы с полным нато основанием почитать себя счастливой...

Задумавшись, она бродила по саду, путаятропинки, обхватив себя за плечи и выколачивая зубами дробь, как вдруг какой-тошорох заставил ее обернуться – и она увидела Брекфеста, который несся к нейогромными прыжками, почти не касаясь лапами земли, а за ним бежал хохочущийГарольд, упоенно оравший:

– Возьми ее, Брекфест! Ату ее! У-лю– лю-лю!

Афоня прервала оцепенение ужаса, в которое еевсегда повергал вид этого огромного пса, напоминавшего ей голого человека,силою злых чар обращенного в собаку... это сходство было кошмарно,кошмарно! – и ринулась бежать. Хотелось позвать на помощь, но крик комомсжался в горле от страха – а главное, от мысли, что она ни в коем случае никогоне должна в доме разбудить, ибо из-за нее могут схватить д’Эона, а это повлечетза собой новые гонения на Бекетова.

Куда бы она ни бросилась, Брекфест не отставал,а Гарольд не переставал его подзуживать, улюлюкать, распаляя в доге желание вочто бы то ни стало схватить мечущуюся, перепуганную девушку. Он травил ее, какжалкую лисицу на псовой охоте! Наконец Афоня после метаний по саду заметила,что прибилась к забору... потайная калитка была совсем рядом, и в приступеотчаяния она бросилась туда, выскользнула вон, но никак не могла поверить, чтоспаслась, потому не успела остановиться, а пробежала еще с десяток шагов доповорота. Внезапно из-за угла дома выдвинулась оскаленная лошадиная морда –тройка, несшаяся на полном ходу, налетела на Афоню, ее швырнуло к стене дома...От удара девушка лишилась чувств и более уже ничего не видела.

Около этой калитки в ограде, отделяющейбольшой, запущенный сад некоего частного дома от столь же запущенного, толькоеще большего сада Летнего дворца, всегда стоял часовой. Ничего удивительного втом, что в этом саду околачивался часовой, не было: ведь в Летнем дворце жилаправительница Анна Леопольдовна, матушка малолетнего императора Ивана VАнтоновича. Правительницу надлежало охранять. Гораздо удивительнее, что здесь,в столь укромном уголке, стоял только один часовой.

Смешно. Ну кто, какой злоумышленник, возымейон опасное намерение, попрет с улицы? Даже и не торчи там целая гвардиячасовых! Нет, всякий уважающий себя злодей непременно поищет местечко, котороепочти не охраняется. Вроде этого сада. Так что именно здесь надо бы гвардиюрасставить на каждом шагу!

Но часовой всегда был один. И вел он себя,надо сказать, очень странно. Когда царевна Елизавета Петровна, загулявшись посаду своей кузины, полюбопытствовала невзначай, что там, за калиточкой, чьевладение, часовой пройти ей не дал. Точно так же завернул он однажды прочь исамого принца брауншвейгского, Антона-Ульриха, мужа Анны Леопольдовны. Принцпросто ушам своим не поверил, услыхав решительное:

– Ходу нет, пускать никого не велено!