Ардагаст и братство тьмы - Дмитрий Баринов

— Хорошо. Есть три жертвы для Нга. Будете ждать, пока он ещё захочет?

Несколько наиболее запуганных сииртя, дрожа и всхлипывая, столкнули тяжёлого идола в провал. Следом полетели тела троих охотников. А ненцы уже тащили болотного истукана со страшным клыкастым лицом, вырезанного из почерневшего в воде ствола.

— Беда! Чернущий Идол вернулся! — в отчаянии восклицали сииртя.

— Значит, вернётся и Светловатый Парень с Белого острова, что одолел его, — вполголоса сказал кто-то.

Саузард бросила нетерпеливый взгляд на шамана:

— Ну а где же стрела Абариса?

Чёрный Бык неторопливо вошёл в чум Сэвсэра, долго рылся там и наконец вышел с резным ларцом из кости бивней йен-гора. Андак жадно откинул крышку, запустил руку в ларец и с торжествующим видом поднял зажатую в кулаке золотую стрелу. Дружинники разразились ликующими криками. Даже Саузард глядела на мужа с довольной улыбкой. Ну, так кто же избранник богов — он, Андак, или выскочка Ардагаст Убийца Родичей?

В лагере Нерона под стенами Антиохии было несколько палаток, мимо которых самые отчаянные рубаки и отпетые головорезы проходили с опаской, оглядываясь на вышитые или нанесённые краской магические знаки и непонятные письмена. В самой большой из них некромант с пронзительными тёмными глазами сидел перед серебряным зеркалом, довольно поглаживая чёрную бороду. В гиперборейских далях дела шли даже лучше, чем здесь, на юге. Несколько неожиданное вмешательство того, кого называют Аидом, Ахриманом, Саубарагом, а чаще предпочитают вообще не называть, пошло только на пользу. Несомненно, это он послал скифского чёрного мага и варваров на оленях. А Геката надоумила шайку магов-разбойников выпустить из преисподней демонические племена. Что-то они натворят в глубине Скифии?

Таких вот колдунов заслуженно считают слугами зла и рабами подземных богов. Чернь то же думает о Братстве Высшего Света, перекрестив его в Братство Тьмы. Свет — тьма, добро — зло... Где им охватить больше двух понятий сразу! Валент вытянул руки с перстнями, любуясь игрой света в камнях. Есть семь светил, семь вечно враждующих и не шибко умных владык этого скверного мира. Мудрый не служит никому из них, а использует их в своих целях. Ормазд? Ахриман? Пожалуйста, свинцовый перстень с гранатом, оловянный с топазом, Юпитер и Сатурн. А превыше всех семи материальных небес — истинный, чистый, духовный Свет. И истинный Бог, не творивший этого грязного мира и потому никого в нём не карающий и не награждающий.

Туда, к нему вознесутся души членов Братства. Если только они, предаваясь всем порокам, соблазнам и интригам этого мира, не привяжутся сердцем к ним и тем сохранят чистоту духа. Вот и сегодня вечером он идёт на пир к Нерону. Не в палатку — на мраморную виллу: господин и бог Нерон не строит из себя солдата. Будут изысканные вина, яства, раздевающиеся танцовщицы, любовные игры прямо на пиршественных ложах... А ещё — интриги. Пусть демоны заберут этих торгашей из антиохийского кагала! Ничего не делают, чтобы поднять чернь, лишь тайком дают деньги, правда немалые. Рассчитывают в случае поражения Нерона остаться ни при чём. И думают, будто его, великого иерофанта, и всё Братство можно нанять, как шлюх и флейтисток на вечер.

А ему нет дела до их барышей. И даже до Нерона с его Империей. Лишь бы избранные (их ведь очень, очень немного) могли, не зная нужды и гонений, совершенствовать свой дух и свою магическую власть над миром. Для этого и нужен свой император. Даже с такой душой, которой Высшего Света не видать, как свинье своего хвоста.

Главное — стрела Абариса наконец в нужных руках. Лишь бы её не перехватили Ардагаст с Вышатой. Ничего, скоро им будет не до стрелы. Полезут конечно же спасать мир от нашествия подземных уродов (как будто мир того стоит!). А Тем временем Андак преспокойно вернётся другой дорогой.

Через стан росов в лесу над Печорой шли пятеро волков. Впереди важно ступал крупный зверь с седой, почти белой шерстью. Следом за волками летели три сокола. Подойдя к сидевшим у костра предводителям войска, звери и птицы дружно кувыркнулись и оборотились воинами с волчьими шкурами на плечах. Князь Волх поклонился Ардагасту и обернулся к своим дружинникам:

— Докладывайте, молодцы, царю, что разведали?

Нуры принялись наперебой рассказывать:

— Ох и нагляделись мы, Солнце-Царь, на этих бесов незнаемых! Одни волосатые ниже пояса, другие с копытами, третьи — пёсиголовцы...

— А ещё есть со ртами на макушке.

— А есть и вовсе без голов: глаза и рот на груди.

— Жрут что попало: кошек, мышей, падаль всякую. А лютые — страх: всех людей по дороге хватают и едят, друг с другом насмерть дерутся. И своих не хоронят: кто помрёт или в драке убьют — тут же съедают.

— Ничего не стыдятся: гадят, баб имеют — всё при всех.

— Бабы? С семьями, что ли, идут? — спросил Ардагаст.

— Нет. Одни воины да бабы такие, что не хуже их бьются. Семьи, видно, в пекле оставили. Если у них семьи-то бывают... А если поймают печорку — скопом глумятся, пока не помрёт, тогда съедают.

— Словом, если бы не говорили, огонь не разводили и оружия не имели, их бы впору не за людей принять, а за зверей двуногих. Вроде тех, что у вас, в горах индийских, — взглянул на Вишвамитру Волх.

— Йети такими стадами не ходят и людей первыми не трогают, — возразил индиец. — Но их помеси с людьми отличаются буйным нравом.

— А вот язык-то у них... на пермяцкий похож, — сказал один нур.

— Наши родичи — медведи, а не всякие... обезьяны, — проворчал недовольно Перя (обезьян ему доводилось видеть в Бактрии). — Скажи лучше, какое у них оружие?

— Разное. Больше дубины, да луки большие с костяными стрелами, да топоры каменные, да копья деревянные. Есть и медные топоры и ножи. А самые лучшие воины — с железными мечами и топорами, иные в железных панцирях.

— Все пешие или есть и конные? — спросил царь.

— Верховые есть, только не на конях. Одни — волосатые, клыкастые — на медведях, бурых и белых. Другие, на деревянных истуканов похожие, — на зайцах и лисах, белых и рыжих, и звери те — с лошадей. Третьи, низенькие такие, плосколицые — на громадных зверях... ну, вроде слонов, только бурых, лохматых.

Слонов нуры никогда не видели, но были наслышаны о них от Ардагаста и его дружинников.

— Не слоны это, а махары — подземные быки. Вы, венеды, их зовёте детьми Индрика-зверя. Не было ещё такого, чтобы вышли они из нижнего мира с людьми биться. Значит, совсем плохое время пришло, — озабоченно покачал головой Зорни-шаман.

— Сколько же их всего? Одной ли дорогой идут?

— Многие тысячи их. Не меньше тьмы[31]. Сразу видно — тьма преисподняя на нас двинулась, — невесело усмехнулся Волх. — А воевода из кузнеца, однако, толковый. Не стал вести всё скопище одним путём. Пути-то в лесу узкие, значит, биться будут передние, а задних всё равно что нет. Нет, одни идут над рекой, как мы, другие — ближе к парме, третьи — между ними. А верховые эти на медведях — дальше всех от Печоры. Те, что на слонах, перед ними идут, дорогу прокладывают через чащу. И Медведичи со своей конной шайкой там же — чуть не забыл о них. А те, что на лисах, — ближе к реке.