Ева. Книга 2 - Ева Миллс

Я не верю в предопределенность. Иронично слышать такое от женщины, в чьей жизни абсолютно все случилось вопреки, а не благодаря, но тем не менее я убеждена в том, что человеку дано выбирать.

Но еще я слишком хорошо знаю, как порой устаешь от внутреннего критика – некоторые называют его стержнем – который заставляет нести ответственность, быть осознанной и не есть после шести вечера.

Со мной случилось то, что Голд называл «синдромом предсказанной судьбы». В момент, когда Майк забрал книгу, я сама предопределила своё будущее, убедив себя, что теперь между нами обязательно что-то произойдет. Возможно, тонкая магия и имела место, но реальным то, что произошло дальше, стало лишь потому, что я так решила сама.

Просто иногда каждому из нас необходима книга, чтобы иметь возможность сказать: «Я ничего не могла поделать. У меня не было выбора»

Я предполагала, что внутренний голос будет зудеть надоедливым оводом то время, пока я готовилась к предстоящему вечеру, но он молчал. Если бы говорил – было бы проще в споре убедить себя, что я свободная, взрослая женщина, имею право проводить вечера с тем, с кем хочу и, если уж на то пошло, и ночи. Я далеко от дома, здесь, слава Богу, нет никаких братьев, караулящих меня на крыльце, и если мне так приспичило снова устроить себе интрижку на одну ночь, то никто меня не осудит.

Оправдания лились бесконечным монологом, пряча мою неуверенность в правильности главного ответа на вопрос: хочу ли я действительно проводить этот вечер – и вероятней всего, ночь, с Майком?

Уже собранная – в салоне внизу мне вытянули волосы и накрасили как фотомодель, я надела любимое синее платье для уверенности, в небольшой сумочке прятался телефон, карта и помада – за несколько минут до выхода заставила себя остановиться и спросить:

«Зачем тебе это нужно, Ева?» Мой оппонент упорно молчал и пришлось отвечать самой честно и неприятно:

«Не нужно. Но я хочу. Я устала быть разумной, правильной и одинокой. Устала читать лишь подходящие книги». Утренняя фраза Майка вдруг проглотила свой хвост и прозрачными глазами впилась в лицо. Да, так и есть. Этот мужчина – мне не по зубам. Он заставляет меня терять разум. Но, может, я и хочу его потерять?

Не рассуждая больше, я вышла из номера, оставив за спиной сомнения и чувство вины. Только одна ночь. А потом я снова стану собой.

* * *

Если сравнивать свидание с прелюдией, то эта мало способствовала моему расслаблению. Вечер в точности повторял вчерашнее представление, разве что марионетки надели новые наряды. Фред и Энн откровенно не отлипали друг от друга, смотреть на них было противно. Майк не выказывал мне каких-либо особых признаков расположения и все, произошедшее утром начинало казаться похмельным бредом. Человек просто шутил, покупая понравившуюся вещь, лишь такая наивная идиотка как я могла принять это за флирт. Может, я вовсе и не нравлюсь ему, на основании чего вдруг такие выводы? Потому что Энн, видите ли, сказала, что он на меня «смотрел»? И я, будучи под хмелем, что-то такое необычное «почувствовала»? Господи, Ева, ты знаешь себя как никто: раскрутить несуществующую историю из ничего – твой конек. Все, скорее всего, объясняется просто: Фреду нравится Энни, а Майк, возможно, и не хочет находиться здесь, но по просьбе коллеги составляет мне пару из солидарности. Логичность того, что такой человек как Майк вряд ли будет делать хоть что-то, что ему не хочется, мало волновала мой взбудораженный дух. С каждой отщелкивающей секундой я чувствовала себя все глупее и неувереннее – слишком накрашенная, слишком разряженная, смешная! Я уже не понимала, почему согласилась на этот маскарад, выдумав, что хочу… А чего именно я решила, что хочу? Переспать с ним? Влюбиться? Наивная, наивная дурочка. Пора заканчивать. Досчитав до тридцати трех, чтобы собраться с духом, я вцепилась в сумочку и резко поднялась, собираясь распрощаться. Все почти получилось, слипшаяся парочка напротив даже не обратила внимания, но сразу же за мной поднялся Майк.

– Потанцуем?

Я хотела отказаться и сбежать, но это было бы грубо и невежливо, а человек, в действительности, не виноват, что в собственных мыслях я уже успела его возненавидеть и полюбить сто раз. Врожденная тактичность пересилила. Ненавидя себя за слабость, я не смогла сказать «нет» и кивнула.

– Да.

Я ненавижу танцевать с партнером. Раскованная в одиночном выступлении, парной программы стараюсь избегать самыми изощренными способами. Эта особенность у меня с юности, но долгое время я была замужем и мои отказы на редкие предложения воспринимались с пониманием. Дама занята, все логично, мало ли, Лукас страшный ревнивец. Однако с этого февраля я не пропускаю ни одной вечеринки, Энрике удалось «подсадить» меня на бачату, и каждую пятницу мы направляемся в наш излюбленный The Mayan, расположенный в здании бывшего театра. Но латинские танцы при кажущейся агрессивной сексуальности очень чуткие и всегда оставляют партнерам пространство для маневра. Когда же включают томный медляк, меня сдувает с танцпола. Тело к телу, чужие запахи, руки и желания пугают, я деревенею и в лучшем случае пытаюсь перехватить инициативу на себя, в худшем просто замираю неподвижным чурбаном. «Расслабься», «Вести должен мужчина», «Что ты такая напряженная» – эти обиженные фразы я всегда слышу от недовольных мужчин, свято верующих в то, что каждая женщина должна воспламеняться от их недвусмысленных хозяйских прикосновений.

Нынешний танец не обещал стать исключением. Людей на площадке для танцев было немного, Фрэд Дёрст негромко жаловался на то, что «Никто не знает, каково это, быть плохим человеком, быть грустным человеком»[100], Майк уверенно обхватил мою жесткую талию, а я не поднимала головы, боясь того, что могу увидеть за его голубыми глазами.

Мы жалко протоптались около тридцати секунд, а потом он ожидаемо спросил:

– Что-то не так?

«Все, все не так». Мое замершее в спазме тело говорило само за себя, я не стала отрицать очевидное.

– Ты слишком близко.

Он удивил тем, что не оскорбился и не унизил в ответ. Просто отодвинулся, создав пространство между нами, дав дышать.

– Так лучше?

От благодарности за то, что он меня услышал и правильно понял, иррационально захотелось плакать.

– Спасибо.

– За то, что не дал тебе сбежать?

– Я не собиралась сбегать. Просто направлялась в дамскую комнату.

– Чушь. Ты не ешь, не пьешь, не говоришь и смотришь на меня так, как будто я серый волк.

Мерзкие боги! Я не думала, что это настолько заметно! Загнанная в угол, я всегда порю чушь, вот и в этот раз не нашла лучше, чем спросить:

– А разве ты не он?

Он улыбнулся одними губами.

– У тебя слишком большие глаза, детка. Ты много замечаешь ими. Будь я волком, разве я признался бы тебе?