В старом свете - Владимир Владмели

– Я бы повела себя так, чтобы до этого не дошло. Не надо было с ней спорить. Ты же знаешь, что это бесполезно.

– Ян не начинал.

– Нет, конечно, ты только пытался доказать ей, что она не права. Как будто не знаешь, что переубедить её может только очередное постановление партии. Кого ты наказал? Думаешь её? Ты наказал меня с Леной. Тебе, конечно, удобно жить у Сашки. Там ты вольная птица и можешь делать, что угодно, но меня ты превращаешь в соломенную вдову, а свою дочь в сироту. Ты ушел от нас, а не от неё. Моей мамашке твой уход только на руку. Ей спокойнее, когда тебя нет, но какая бы она ни была, она Лену любит и все для нее делает. А сама она сейчас в таком положении, что ей можно только посочувствовать.

– Я ей сочувствую, но хамства терпеть не хочу.

– Боря, такую няню как она ты не найдешь ни за какие деньги.

– Последний месяц она нянчила Зубова.

– Она устроила Ленку в детский сад, а там до сих пор с твоей дочери пылинки сдувают. Если у тебя есть мозги, ты должен понимать как это важно. У наших знакомых дети постоянно болеют, а Ленка тьфу-тьфу-тьфу, – Рая поплевала через левое плечо и попыталась постучать мужа по лбу.

– У моей дочери стойкий иммунитет к социалистической системе, – сказал он, уклоняясь.

– Если бы не моя мать, то Ленку бы никакой иммунитет не уберёг. Знаешь, как воспитатели детского сада облегчают себе работу? Устраивают сквознячок во время мёртвого часа, а на следующий день половина малышей заболевает. Ты этого хочешь? Или хочешь, чтобы твой ребенок был здоров? Люди ради детей терпят гораздо больше, чем взбалмошный характер тёщи. Работа в детском саду никогда не могла занять мою маму. Семья для неё гораздо важнее. А после смерти отца она этого лишилась. Моя мамашка ведёт такую бурную деятельность, чтобы израсходовать энергию. Ты думаешь, она такой уж убеждённый коммунист?

– Ничего я про неё не думаю, пусть она делает, что хочет и даже бежит впереди паровоза, но только пусть не ожидает, что я буду бежать рядом и нести красный флаг. Если ей нравится читать передовицы газеты «Правда» и смотреть съезды родной коммунистической партии пусть читает и смотрит. Это её дело.

– Ай-яй-яй, сколько патетики. Ты никогда не был таким красноречивым и лучше не становись. Ты не можешь понять её состояния, ты мужчина. У неё нет личной жизни. Она каждый день наблюдает нашу и каждый день сравнивает. Она считает, что заслужила больше, она ещё достаточно молода и привлекательна. А Зубов… чёрт его знает, что у него на уме. Но твое поведение это тоже шиш в кармане. Жить мы можем только с ней. Разменивать квартиру глупо, снимать комнату дорого, а получить жильё нам не светит.

– Поэтому я должен терпеть её оскорбления?

– Ты тоже не ангел.

– Я и не хочу быть ангелом, я хочу быть самим собой.

– Что ты предлагаешь?

– Ехать в Америку.

– Это не улучшает её отношение к тебе, а мысль о том, что она останется одна, её пугает.

– Пусть едет снами.

– В таком возрасте, без языка, что она там будет делать?

– Да какой у неё возраст! Ты сама говоришь, что она достаточно молода.

– Смотря для чего. Нельзя взрослое дерево пересадить на новое место. Оно там не приживётся.

– В Америке такая почва, что любая коряга расцветёт буйным цветом. А твоя мамочка легко приспосабливается. Приехала же она в Москву из какой-то Жмеринки и прекрасно здесь устроилась.

– Боря, я не хочу об этом говорить.

– А я хочу, потому что нам здесь не светит не только с квартирой, нам здесь вообще ничего не светит. Я и преподавать-то устроился только благодаря твоему отцу.

– Почему же мой отец смог стать заместителем директора такого большого завода, да ещё и с допуском высшей степени секретности. Почему другие здесь нормально живут, а ты не можешь?

– Наверное, они умнее меня или хитрее, а может умеют жопу лизать или у них мохнатая лапа. Я не знаю и меня это не интересует, но у меня здесь всё идёт наперекосяк.

– Потерпи, этот маразм не может продолжаться вечно.

– Так ведь и жизнь наша не может продолжаться вечно, а я хочу добиться чего-нибудь, пока у меня ещё варят мозги и есть силы, но главное я хочу, чтобы моя дочь жила в нормальной стране. Ты думала, что здесь с ней будет?

– То же, что и с нами. Вырастет, выйдет замуж, родит детей. Но для этого у неё должен быть отец, а ты убежал неизвестно куда.

– Я с удовольствием вернусь, но сначала твоя мать должна передо мной извиниться.

– Боря, ты хочешь невозможного. Уменьши свои запросы до реалистического минимума.

– Минимум – это чтобы она не разговаривала со мной как с провинившимся школьником и не возникала, когда я воспитываю дочь так, как считаю нужным. А если она не примет эти условия, скажи, что ты уедешь со мной в Штаты.

– Я никуда не поеду.

– Но сказать это ты можешь.

– Нет, не могу.

У Раи действительно не поворачивался язык сказать это матери. Она не представляла себе жизни не только в другой стране, но даже в другом городе. Она два раза ездила со студенческим отрядом на электрификацию и жизнь в первобытных условиях так на неё подействовала, что она скорее готова была терпеть упрёки родителей, чем житейские неудобства. Правда, она тоже устала от постоянных нравоучений матери и, когда Нина Михайловна стала в очередной раз жаловаться на неблагодарность, Рая сказала:

– Тебе недолго осталось терпеть, мы собираемся ехать.

– Ну и катитесь отсюда, скатертью дорога, никто вас не держит.

– На это нам нужно твоё разрешение.

– Какое разрешение?

– Для того, чтобы выехать на постоянное место жительства за границу, нужно получить разрешение родителей.

В глазах Нины Михайловны появился ужас.

– А что родители Бориса едут с ним?

– Конечно.

– И вы не боитесь брать их с собой? Они же старики, а его отец вообще инвалид. Кому они там нужны? Здесь у них есть квартира, бесплатная медицина, пенсия, а там вы и сами не знаете, на каком будете свете, а им ведь надо что-то есть и где-то жить, да и медицина там стоит огромных денег. Я совсем недавно смотрела передачу о наших эмигрантах в Америке. Все они спят и видят, как бы вернуться обратно.

Рая усмехнулась.

– Но даже если и не все, я уверена, что многие готовы поменяться с Борей местами. Он получает не меньше своих приятелей-кандидатов наук. У него прочное положение, ему автоматически идёт педагогический стаж и прибавляется зарплата.

– Мама, да разве дело в этом. Есть ещё и человеческое достоинство. Ты слышала такое словосочетание «человеческое достоинство».

– Ему же нравится преподавать.