Обмани меня красиво - Галина Владимировна Романова

— А почему ты вообще что-то должен-то, Степа? — Полина так ловко ввернула свой каверзный вопрос, так он пришелся кстати и по теме, и по времени, что она вполне оправданно рассчитывала на эффект неожиданности.

Ничего не произошло. Никакого эффекта разорвавшейся бомбы. Нет, ей, конечно же, удалось смутить его, но всего лишь на мгновение. Степа был настоящим мужиком — он быстро обрел форму и даже слегка порозовевшее лицо его быстро приобрело прежний оттенок. Потом без лишних слов он полез во внутренний карман своей куртки-«косухи», достал оттуда свернутую пополам фотографию и протянул ее ей.

— Узнаешь? — Он терпеливо смотрел, как Полина потрясенно рассматривает снимок, как мысленно пытается увязать то, что она там видит, с тем, что происходит сейчас, потом удовлетворенно пробормотал: — Значит, узнала. А я уж думал, что так и останусь твоим случайным знакомым. Годы, Полина, они такие гады… Они так все меняют, что…

— Господи, Степа! — Полина вертела в руках давнюю фотографию из своего детства и все никак не могла поверить, что тот долговязый ушастый подросток на заднем плане и мужчина, сидевший перед ней сейчас, — это одно и то же лицо. — Если честно, то я…

— Ты даже не знала, как меня зовут, Полина. Я для вас с сестрой был всего лишь хулиганом Новиковым, жившим по соседству, который сдуру таскал ваши босоножки, стоявшие на коврике у двери, и подбрасывал туда же дохлых мышей. Потом я ушел служить, затем остался по контракту. Ты училась и так больше и не вернулась в родительский дом.

— В отцовский, — поправила его Полина, недовольно поджав губы. — Второго родителя мы лишились слишком рано, ты же знаешь.

— Пусть так, но это ничего не меняет.

Степан, за плечами которого было много боли, огня и лишений, сидел и отчаянно трусил. Он понимал, что вот сейчас, именно сейчас настал тот самый момент, когда он должен ей все-все сказать. Все, о чем думал и что вынашивал в мечтах все эти годы, когда наблюдал за ней издали и со стороны.

Но Полина его опередила.

— Ты не прав, Степа, — произнесла она с каменным лицом, сгребла со стола разложенные им ксерокопии и, сунув их обратно в свою сумку, поднялась со стула. — Это все меняет! Все, понимаешь?!

— Нет, если честно. — Его губы задрожали, как у ребенка, а сильные длинные пальцы мгновенно сжались в кулаки. — Ты согласна была принять помощь от постороннего мужика, от того, который тебе не был знаком, который мог тысячу раз оказаться авантюристом!.. А от того, который знал тебя с самого раннего детства и… и любил ровно столько же, ты отказываешься принимать помощь?! Как это понять, Полина?! Что это меняет?!

— Все буквально! Разве это так трудно понять? — Лавируя между столиками, Полина двинулась к выходу, зная, что он непременно последует за ней.

Степан догнал ее уже у самой машины. Нервно улыбаясь, он привалился к дверце водителя, тем самым не давая ей возможности открыть ее.

— Я не понял, Полина! Ровным счетом ничего не понял! Неужели тебе трудно объясниться?!

Голос ему изменял. Степану и хотелось бы быть твердым и мужественным, но он не мог. Не мог, потому что вот сейчас она сядет в машину и уедет. И все!.. И на этом все закончится, не успев начаться. Все это время она была близко, настолько рядом, что он почти убедил себя в том, что у него все получится. Он сумеет доказать ей, что достоин быть поблизости. Но где-то что-то пошло не так. Где-то он облажался. Где?! Поспешил раскрыть свое инкогнито? Так хотел как лучше, а получилось как всегда.

— Пожалуйста, Полина! Не уходи так! Я не могу… — Он вдруг отвернулся от нее, сильно ударив по крыше ее машины крепко сжатыми кулаками. — Я не могу отпустить тебя вот так… Скажи, почему?! Если я был не прав, то прости меня! Хочешь, я на колени встану сейчас перед тобой?

И он — мужик, имеющий не один десяток боевых вылазок, из спины которого «наживую» доставали осколки от гранаты, — упал перед ней на колени. Прямо в пыль — своими модными дорогими штанами, которые и покупал-то только ради того, чтобы произвести на нее впечатление.

— Полинка, девочка… Не уходи так, прошу тебя!

Степан поднял на нее глаза, больше всего сейчас боясь самого себя. Когда глухая тупая тоска вперемешку со злобой топила его, он становился неуправляемым. Он мог сделать все, что угодно. Мог, например, схватить ее сейчас и затолкать в машину, и увезти тоже мог, далеко. Туда, где она никому не будет принадлежать, кроме него: ни сестре ее, которая презирала его намного больше Полинки в их скандальном детстве; ни мужу ее, за душой которого слишком много грехов, чтобы такая женщина, как Полина, принадлежала ему. О количестве его прегрешений перед женой Степан мог только догадываться, но то, что их у него бессчетно, он чувствовал интуитивно.

— Степан! На нас смотрят! Поднимись немедленно и отпусти мои ноги! — наклонившись к нему, прошипела Полина ему в самое ухо. — Прекрати сейчас же!

Надо же, он и в самом деле обнимал ее колени. Даже не заметил, как это произошло. «Сорвался парень с катушек», — сказал бы сейчас о нем его командир. Потерял над собой контроль, а этого допускать нельзя. Хотя бы для того, чтобы не подставлять любимую женщину. Кто знает, может быть, ее супруг детектива нанял, чтобы он следил за ней. Неспроста же бордовая «Шкода» что-то уж слишком долго торчит на противоположной стороне проезжей части. Стекла тонированные. Номер замазан. Ничего, он ее найдет. Найдет и вычислит непременно, кто там такой умный. Только вот с Полиной нужно выяснить все до того, как она уедет.

— Только из-за моей предвзятости?! — почти простонал Степан, когда Полина изложила ему свои доводы. — Только из-за того, что я к тебе неравнодушен, ты не хочешь моей помощи? Ну это же бред, Полинка! Ты умная женщина и должна понимать, что я как никто другой озабочен твоей безопасностью!

— Но ты не можешь отрицать, что ни о какой презумпции невиновности с твоей стороны и речи быть не может.

— А это что такое? — прикинулся Степан непонимающим, поднимаясь, отряхивая колени и незаметно поглядывая на противоположную сторону улицы.

«Шкода» до сих пор торчала на том же самом месте.

— То самое! Ты будешь заинтересован обвинить его в чем угодно, лишь бы выставить его в моих глазах в невыгодном свете. — Тут Полина внезапно запнулась и, прищурившись, произнесла, чуть понизив голос: — Слушай, Степка! А может быть, как раз в этом дело?! И ты все это сам подстроил: и звонки, и угрозы?

— Знаешь что! — Он со злобой пнул колесо ее машины, далась она ему сегодня. — Иудой никогда не был и не буду! Я не стал бы тебя терзать таким вот изуверским способом. Если бы мне было нужно, то сказал бы прямо, что люблю!

— Так ты и сказал! — Она невесело хмыкнула. — А мне что с этим теперь прикажешь делать?

Водительское окно «Шкоды» медленно поползло вниз и, приоткрывшись на одну треть, остановилось. Пару раз что-то едва заметно блеснуло. Ага, значит, там все-таки наблюдающий, он не ошибся. И их, несомненно, только что сфотографировали. Интересно бы узнать, кто это такой любопытный? Ничего, он еще узнает, время пока есть.