Прорваться в будущее. От агонии - к рассвету! - Максим Калашников

Первой исторической опричниной стала опричнина Ивана Грозного. Вторая опричнина – петровская гвардия. «Бархатная опричнина» – редакционные комиссии 1859–1861 гг., готовившие отмену крепостного права. Наконец, опричниной можно считать сталинскую фазу в истории СССР (правление Иосифа Грозного).

Опричнины Ивана и Иосифа Грозных («грозненская» версия опричнины) – это одно. Опричнина Петра I («питерская» версия) – другое. Различие нужно искать в том, насколько эти варианты соответствовали национальным интересам. Согласно А. Фурсову, грозненская опричнина носила ярко выраженный национальный характер. Она была антизападна и работала на развитие национального целого. А вот питерская опричнина представляет собой жестокое (огнем и мечом) создание новой правящей группы, способное к беспощадной эксплуатации русского населения. Нужна была система, где верхи и низы отличаются друг от друга, как два субэтноса. Что и было сделано Петром: верхи Российской империи превратились как бы в отдельный народ, господствующий над русской сермяжной массой.

«Поэтому я противопоставляю грозненские (Ивана IV и Сталина) и питерский варианты опричнины», – говорит А. Фурсов.

По мнению А. Фурсова, опричный принцип необходим русской истории. Только такой «чрезвычайный субъект» совершает мощные рывки в развитии страны.

Однако специфика рывков и ответ на кардинальный вопрос «кто – кого» зависят от того, с каким иным принципом блокируется опричнина. Если сочетание идет с олигархическим принципом, то получается, если пользоваться терминологией XX века, правоавторитарный режим. Если блокировка идет с самодержавно-национальным принципом – выходит совсем иной вариант.

«Когда мы говорим, что опричнина может вытащить нынешнюю Россию из тупика, нужно всегда уточнять: какая опричнина? – считает Андрей Ильич. – «Грозненская» или «питерская»? Ждущее нас в ближайшем будущем столкновение будет конфликтом не между опричниной и демократией, а противоречием между «питерской» и «грозненской» ее версиями. И победит тот вариант, персонификаторы коего, помимо прочего, эффективнее всех сыграют на мировой площадке. Ибо время сейчас сложнее, чем во времена обоих Грозных».

По словам эксперта, есть некая эмпирическая регулярность. В истории опричнины всегда были преддверия, или течение мировых смут. Собственно говоря, все русские смуты – часть мировых. Наша Смута начала XVII столетия – часть всемирной смуты «длинного XVI века» (1453–1648 гг.). При этом финал русской Смуты (символ – возвращение из польского плена отца Михаила Романова, Филарета, в 1619 г.) совпал с началом европейской Тридцатилетней войны 1618–1648 гг. Это спасло русских: Запад был занят своими делами, ему оказалось не до нас. Ибо Россия после первой Смуты лежала обескровленной и обессиленной. Нечто подобное повторилось после смуты, устроенной сверху при Петре I. После нее нас тоже можно было брать голыми руками, как и столетием раньше. Но Европа была занята войнами за разные наследства, а к началу Семилетней войны в 1756 году Россия уже крепко стояла на ногах, причем настолько, что сломала хребет Фридриху II.

Если брать XX век, то здесь русская Смута и «опричнина» Сталина оказались преддверием и элементом новой Тридцатилетней войны: 1914–1945 гг.

А что будет сейчас?

«Не хотелось бы это признавать, но против правды не попрешь: сегодня мы живем в предвоенную эпоху, – говорит Андрей Фурсов. – Думаю, если обстановка в РФ обострится до такой степени, что опричнина станет неизбежной, это будет еще и индикатором резкого обострения мировой ситуации и вползания мира в принципиально новую эпоху. Причем новая мировая война вполне может быть не планетарной (в духе 1939–1945 гг.), а чем-то вроде Тридцатилетней войны 1618–1648 гг. Последняя представляла собой четыре локальных конфликта, которые последовательно растерзали тогдашнюю Европу. Думаю, что войны глобальной и постглобальной эпох скорее напомнят именно ту далекую войну. Ибо вход в капиталистическую систему (тогда) и выход из этой системы (сегодня) должны быть зеркальными.

По-видимому, Россия вступает в самое критическое десятилетие своей истории. Национально-ориентированная опричнина сейчас – необходимое, но недостаточное условие наших побед. Одна из очень важных задач, стоящих перед нами, – формирование принципиально нового типа интеллектуально-политического руководства. Как недавно заметил Шамиль Султанов, одна из главных тенденций развития нынешнего мира – резкое «проседание» интеллектуально-волевой сетки управленческих структур. Наблюдается глобальное ослабление управленческого потенциала тех, кто «рулит» современным человечеством. Но политика – это, как правило, дело политиков, а мне бы хотелось сказать о задаче интеллектуалов: создании интеллектуально-информационного оружия. Напомню о той формуле, что Карл Поланьи в труде «Великое изменение» вывел в отношении руководителей Третьего рейха. Они, как заявил Поланьи, имели зловещее интеллектуальное превосходство над своими противниками и потому выигрывали. Но то же самое можно сказать и о большевиках. Они в своей стране были людьми XX века, тогда как их оппоненты остались еще в XIX.

Для того чтобы побеждать на мировой арене, нам нужно зловещее интеллектуальное превосходство над противником. И создание нового корпуса знаний о современном мире есть интеллектуальный компонент национально-ориентированной опричнины наших дней. Этот корпус знаний пригодится нам и в том случае, если мировой катастрофы удастся избежать, и в том, когда она разразится, и даже в том случае, если – не дай Бог – Россия рухнет. В таком случае это знание станет необходимо для сохранения русскости, сетевого русского мира в посткатастрофическом мире. Для создания нового, Четвертого Русского Рима, русского власте-социума.

Думать обо всем этом нужно сейчас, чтобы побеждать в стремительно меняющемся мире. То есть национально-ориентированной опричнине необходимо принципиально новое знание. Может быть, оно станет называться консервативно-динамическим, не знаю. Но то, что оно должно быть бескомпромиссным и «убойным» и работать по принципу «штык в горло с двумя поворотами», не оставляя шансов противнику, – в этом у меня нет сомнений».

Глава Института динамического консерватизма Виталий Аверьянов представил тезисы своей грядущей статьи с одноименным заголовком: «Опричнина – модернизация по-русски».

По его мнению, вопрос об опричной русской идее встает во весь рост именно сейчас, когда очень много говорят именно о модернизации. Одни видят в опричнине самые кровавые эпизоды нашей истории, другие считают, что в ней выразился мучительный поиск выхода из тупиков.

«Как бы то ни было, но сегодня Россия вновь оказалась в тупике, – говорит В. Аверьянов. – В положении раздвоенности: одна половина головы заявляет о стремлении к развитию, к инновационному прорыву, к выходу из состояния рискованного равновесия, чреватого полным отставанием от более активных мировых игроков. А другое полушарие до смерти боится перемен и судорожно цепляется за пусть мелкое и неприглядное, но осязаемое наследство РФ образца 1991 года. Не нужно понимать все это банально-упрощенно: я не имею в виду двух первых лиц в государстве. Там все гораздо сложнее».