Нео-Буратино - Владимир Корнев

— Нет, нет! Крутить буду я, а вам нужно наблюдать за движением вот этого шарика. Но после окончания игры вы можете попробовать свои силы на моем месте… — И, широко улыбнувшись, обнажив жемчужную белизну здоровых, ровных зубов, вкрадчиво посмотрел Тиллиму в глаза. — Продолжим игру с вашего позволения? Итак, ставки сделаны! Если ваша стрелка остановится напротив выбранной вами цифры, ставка увеличивается в тридцать пять раз!

Игра началась, и незримая рука Фортуны направила движение колеса. Взгляды игроков — у кого безнадежно остывшие от многократных проигрышей, у кого пламенные, горящие желанием сорвать куш, — были прикованы к крутившейся рулетке. Папалексиев принял позу хищника перед нападением, и облик его, таким образом, явил собой полную противоположность обычному виду Тиллима. В нем открылись новые, неизведанные прежде чувства и настроения. Спутанные волосы, порывистым движением откинутые назад, открыли высокий лоб в испарине с рядом наметившихся морщин, зрачки глаз расширились, пальцы судорожно впились в край стола, а по осунувшимся щекам, покрытым двухдневной щетиной, бродил лихорадочный румянец. Следя за крутящимися стрелками, затаив дыхание, Тиллим молил: «Помоги, бабка, ну что тебе стоит: ты же все можешь». Напряженную тишину нарушил возглас одного из наблюдавших за игрой:

— Неправильно крутишь!

На фоне Тиллимова ожидания этот вопль прозвучал подобно автоматной очереди в ночном сумраке. А напряжение нарастало с ускорением стрелки, и в ушах Папалексиева был слышен стук его собственного сердца. Наконец стрелка замедлила свой бег и остановилась на зеро! Это была первая победа Тиллима в азартной гонке. Под вздохи огорчения и возгласы восторга он сгреб в кучу все поставленные игроками фишки, составлявшие в денежном эквиваленте ни много ни мало семь миллионов выигрыша. Из глубины зала послышались комментарии:

— Новичкам обычно везет.

— Надо же — в один присест…

— Сказал бы я, кому везет…

Заглушая последнее замечание, крупье шутливым тоном объявил Тиллиму:

— Ваш сегодняшний заработок составил семь миллионов. Поздравляю с почином!

Сорвав крупный куш с первого же раза, Папалексиев был вполне удовлетворен игрой, и ему больше не хотелось искушать судьбу. Не столько следуя принятым здесь правилам хорошего тона, с которыми, впрочем, его никто не ознакомил, а скорее по доброте душевной он дал крупье чаевые фишками на двести тысяч. Крупье с благодарностью принял этот дар, но, проявляя интерес к удачливому игроку, он напомнил о том, что редко кому так везет, как Тиллиму в этот вечер, и было бы неразумно упускать шанс выиграть еще, словом, он предложил Папалексиеву продолжить игру, пока тот не поменял фишек. Тиллим, оценивая часть собственных поступков с точки зрения особого, папалексиевского прагматизма, на этот раз посчитал, что добро в виде чаевых крупье он уже сделал, значит, не возбраняется поиграть еще. Поскольку герой наш являлся человеком последовательным и не терпящим однообразия, взяв свои фишки, он перешел к другому столу, где включился в игру «очко». Тиллим имел определенное представление об этой игре и даже смутно припоминал ее правила, однако его поразило то, что здесь у игры почему-то совсем другое название — «Black Jack». «Чего только не выдумают, чтобы привлечь клиентов с конвертируемой валютой!» Протискиваясь к ожидавшему его месту, Тиллим случайно соприкоснулся с обслуживающим ломберный стол крупье, чьи мысли, передавшиеся в тот же миг Папалексиеву, оказались столь нечистоплотными, что новоиспеченному миллионеру расхотелось оставаться за негостеприимным столом.

А размышлял хитрый банкомет следующим образом: «Этот — лох! Все сольет фазу». Поспешно отойдя в сторону, Тиллим оказался возле играющих в покер. Он долго наблюдал за их действиями, но, к своему удивлению, ничего не мог понять. Затем он подошел к одному из лучших игроков, подле которого, в отличие от остальных, возвышалась небольшая кучка фишек, и воспользовался своими исключительными качествами: еле заметно коснувшись его плеча, постиг все хитросплетения игры в покер. В Тиллимовом мозгу, подобно кадрам на фотопленке, чудесным образом проявились всевозможные многоходовые комбинации и прочие казуистические приемы, так что теперь Папалексиев наслаждался игрой с азартом заядлого картежника.

Прошло восемь часов с того момента, как Тиллим вошел в казино. Он все еще продолжал играть в покер. Ноздри его раздувались, как у взмыленного жеребца, по лицу градом катился пот, на вид он был сильно изнурен и, казалось, изрядно похудел. Число игроков заметно уменьшилось, а утомленные, бледные лица крупье уже не светились первоначальной приветливостью. В помещении свинцовой тучей висел удушливый никотиновый смог. Удачливые, а большей частью разорившиеся клиенты казино, превратившись из игроков в угрюмых зевак, окружали один стол, за которым сегодняшним вечером многим из них привелось перекинуться картишками. Кто молча, а кто все еще с запалом комментируя происходящее, они наблюдали за игрой. Большинство из этих людей были жертвами вошедшего во вкус Папалексиева, который, по общему мнению, вел очень странную игру. Лучшая масть просто сыпалась ему в руки, и это постоянное, невероятное везение удивляло игроков. При этом многие замечали, что он не затрудняет себя тем, чтобы хоть изредка заглядывать в карты, оценивая свои возможности, и тем не менее всегда удачно ходит. В то же время никто не мог уличить его в шулерстве — играл он действительно честно, но что стояло за этой честностью, знал только сам Тиллим и кое-кто еще… Он на самом деле играл непонятно как. Завсегдатаи казино никогда еще не видели, чтобы кто-то после очередной виктории возвращал часть денег партнеру, встававшему из-за стола в трансе. Тиллим же поступал именно так, выставляя при этом непременное инквизиционное условие: проигравший на весь вечер выбывает из игры. Вступать в противоречия с асом покера, восходящей на небосклоне казино звездой, не решался никто, и при этом игроков, соблюдавших условия Папалексиева, была уже огромная толпа, целиком состоявшая из тех, кто заглянул сюда вчерашним вечером. Забыв обо всем на свете, Тиллим предавался созерцанию психологического рисунка игры. Он чувствовал себя медиумом, которым руководит всемогущая сила, подчинившая себе пятьдесят пять магических цветных карточек, дающих, в свою очередь, власть над сознанием людей, собравшихся вокруг ломберного стола. Папалексиева мало интересовали сложные отношения, царившие в условном мире четырех мастей, даже сумма выигрыша не имела для него принципиального значения — он жаждал только одного: следить за ходом мыслей игроков. Возле Тиллима на зеленом сукне возвышалась груда жетонов: очередной партнер, с которым он пикировался, отличался бойцовской закалкой и опытом, приобретенным в карточных переделках, был хитер и амбициозен, поэтому игра с ним затягивалась. Подкидывая по два миллиона на каждый кон, соперник выуживал у Папалексиева деньги. Он был первым за весь вечер игроком, которому в поединке с Папалексиевым улыбалась Фортуна. Казалось, что беспроигрышный набор карт перекочевал в руки к этому респектабельному господину.

Предвкушая победу, он неуклонно повышал ставки, чем украшал игру и приводил в священный трепет азартных зрителей. Тиллим повторил его действия с не меньшим изяществом, при том, к удовольствию публики, возникал определенный комический эффект. Торги шли уже более часа, зрелище привлекало все больше внимания окружающих, в том числе и хозяина казино, который на своем веку повидал немало ярких поединков в различных частях света, но этот обещал быть одним из самых запоминающихся. Подобно рядовому посетителю, он с любопытством наблюдал разворачивающееся действо из-за спин тех, кому посчастливилось оказаться ближе других к игровому полю. А игра находилась в той стадии, когда у одного из соперников подходит к концу наличный эквивалент материальных средств, то есть деньги в бумажнике, но пока еще остается движимое и недвижимое имущество и счет в банке. На этот раз иссяк источник благосостояния Тиллимова партнера, зато напротив Папалексиева высилась гора фишек на тридцать семь миллионов. Не теряя, однако, надежды довести красивую игру до кульминационной развязки, самоуверенный господин произнес: