Как музыка стала свободной. Конец индустрии звукозаписи, технологический переворот и "нулевой пациент" пиратства - Стивен Уитт

В январе 2004 года RIAA назначила нового исполнительного вице-президента по противодействию пиратству. Им стал Брэд Баклс, бывший директор Бюро алкоголя, табака, огне-стрельного оружия и взрывчатых веществ федерального агентства Министерства юстиции США. Баклс будет получать почти полмиллиона баксов в год за свои таланты следователя и связи с «силовиками». После его назначения антипиратское подразделение RIAA стало регулярно встречаться с сотрудниками ФБР, чтобы сообщать результаты наблюдений и доказательства и добиваться выделения федеральных агентов. Именно тогда ФБР завело дело на RNS. Расследование назвали «Операция: Фастлинк», оно базировалось на данных, собранных несколькими годами ранее в ходе «Операции: пираты», удачно проведённой против взломщиков софта.

Расследование возглавлял агент Питер Вю. Он пришёл в Бюро в 1997 году и на протяжении всей своей карьеры боролся с преступлениями в компьютерной сфере. Сын вьетнамских иммигрантов, человек строгий и чуть меланхоличный, работал он преданно и с умом. В Бюро занимался онлайн-шантажом, махинациями с кредитными картами и душераздирающими делами об эксплуатации детей. Его профессиональной обязанностью как раз и было заглядывать в самые отвратительные и грязные уголки интернета, и мало кто, кроме него понимал, насколько тёмным бывает этот самый даркнет, «чёрный интернет».

То есть для Вю разработка «Сцены» явилась чем-то вроде отпуска. Те, кого ловили в ходе «Операции: пират» и «Операции: Фастлинк» не имели никакого криминального прошлого, и большинство этих людей сильно удивляло, что, оказывается, они совершают незаконные действия. По сравнению с теми кончеными преступниками и извращенцами, с которым имел дело Вю, эти взломщики программ и сливалыцики музыки казались просто зайками. Это были умные ребята, которые страшно боялись тюрьмы и, пойманные, тут же признавали вину и начинали послушно сотрудничать со следствием. В результате такого поведения большинство получило условные сроки, а самые злостные нарушители провели за решёткой максимум два года.

Как бы то ни было, они действительно наносили реальный экономический ущерб, и Вю хотел положить всему этому конец. Его агенты начали регулярно назначать встречи с антипи-ратским подразделением RIAA для обмена информацией, разведданными и, вообще, наблюдением за ходом дела, довольно медленным. Чаты RNS прикрыли, и дальнейшая стратегия предполагала вербовку членов этой группировки, поскольку те являлись также членами и других группировок, и туда уже было трудно проникнуть. Кем бы ни был лидер этой RNS, но основы безопасности он знал великолепно: он запустил «кротов» в другие организации, а свою от них уберёг. Вю работал над делом много лет, но очень долго его труды не приносили никакого результата.

В 2001 году пути Бранденбурга и Грилла разошлись. К тому времени коэффициенты сжатия в психоакустических разработках последнего поколения уже достигли теоретического предела, самые важные проблемы в этой сфере уже считались решёнными. Двое учёных стали искать новые задачи. Грилл в Эрлангене начал заниматься спутниковым радио, Бранденбург в своей новой лаборатории в Илменау -— звуком surround.

MPEG тоже прогрессировал. Улучшалось качество видео, при том, что размеры файлов уменьшались. «Движуха» на музыкальном рынке вскоре перекинулась на киношный, поскольку в «Сцене» появились группировки, занимавшиеся «рипованными» DVD, экранными копиями фильмов из кинотеатров («тряпками») и HD-телевидением. Вскоре файлы с кино начали уходить с топовых сайтов «Сцены» и бесконтрольно распространяться по всей сети. Защитники интеллектуальной собственности оказались на шаг позади. Проигранное дело против Diamond доказало, что саму технологию засудить невозможно, и медиа-индустрии нацелились на нарушителей. На многих пиринговых операторов, вроде Grokster, LimeWire и Kazaa подали в суд.[88] Финалом всего этого стало то, что обменивавшимся файлами юзерам больше не требовалось сжимать файлы — им требовалась помощь в их распространении.

Хотя с Napster'oм и расправились, но наследники его империи не соответствовали ни по качеству, ни по объёму и охвату. Kazaa, eDonkey, LimeWire, BearShare, Gnutella, Grokster — все эти новые пиринговые сети оказались океанами говна. Скачать оттуда песню или фильм — значит стоять в очереди из сотен юзеров, причём часами или даже днями, и всё это время твой IP «светится» на радость помешанным на исках юристам из «Проекта: Крышка». Но что гораздо хуже — получив, наконец, желаемый файл, вы могли обнаружить, что версия очень плохая, в низком разрешении, и тэг у неё от другой песни или там вообще записано нечто ушераздирающее.[89]

Заниматься контролем качества у руководителей пиринговых сетей не было никакого стимула. После решения по делу «А&М Records против Napster» они совершенно чётко оказались по другую сторону закона: не осталось никакой возможности, что их купит кто-нибудь из медиа-конгломератов. С истощением венчурного капитала многие операторы в пространстве пиринговых сетей начали тайно привязывать к своим как бы бесплатным приложениям «серую» рекламу, заваливая десктопы ничего не подозревающих юзеров предложениями о кредите под низкие проценты и средствами для увеличения пениса. Инвесторы совершенно предсказуемо взбунтовались (и юзеры тоже), и на какое-то время экономика файлообмена вернулась к донапстеровским временам, в духе андеграунда IRC. Но потенциал пиринговой технологии всё ещё оставался огромным, и, хотя мейнстрим-капиталисты отказались от неё, там ещё вертелись странные талантливые программисты. Именно так некий странный 25-летний воин кода в пиринговом стартапе MojoNation (быстро скончавшемся) на своей основной скучной работе в свободное время переписал правила архитектуры сети интернет.

Его звали Брэм Коэн, он родился на Манхэттене. Талантливый программист, в свободное время он принимал участие развлечения ради в математических турнирах. Он носил длинные волосы, толстые брови, быстро говорил в нос и, как все законченные гики, всё время нервно посмеивался над вещами, в которых вообще-то нет ничего смешного: например, над не-эффективностью стандартного коммутатора пакетов в сети или достоверностью сведений о скорости загрузки передаваемого файла. Смеялся он отрывистым смехом, всё делал с каким-то напряжением, а разговаривая с тобой, ёрзал в стуле и не смотрел в глаза. Это были классические симптомы синдрома Аспергера, расстройство аутистического спектра, которым, как Коэн говорил, он страдает. Правда, он признавался, что этот диагноз — не заключение врача, а он поставил его себе самостоятельно.

Благодаря своему участию в MojoNation, Коэн мог рассмотреть механику файлообмена, и то, что он в ней увидел, привело его в ужас. Вот, скажем, вы хотите загрузить с классического пирингового сайта mp3-песню «Thong Song». Там, наверное, миллионы файлов с этой песней, но, используя Napster или Каzаа, вы получаете доступ в одно время только к одному. Коэн решил, что это какая-то бессмыслица. Умный протокол, по его мнению, должен давать не постепенный доступ к каждому файлу, а одновременно к сотням. Вместо того, чтобы качать «Thong Song» у одного юзера, лучше бы вам скачивать одну сотую песни у сотни юзеров. При таком подходе время передачи файла будет занимать секунды или вообще произойдёт немедленно. И вы, даже пока ещё не закончили качать, уже можете предоставлять куски этого незавершенного файла всем юзерам на Земле.