Угли войны - Гарет Л. Пауэлл

Но если все и вправду так, каким образом я так просто сюда попала?

Отверстие, в которое проникли мы с Адамом, невидимо сверху, но это не объясняет, почему никто до нас на него не наткнулся. Главные каньоны за прошлые годы исхожены экспедициями. Или просто никому не повезло заглянуть именно в этот участок лабиринта? Или – от этой мысли по коже у меня побежали мурашки – кто-то его уже находил. И рискнул заглянуть внутрь, и даже добрался сюда, где его и уничтожило то, что скрывается в этой темной громаде.

Господи, как я тосковала об оружии! Хотя бы обычный пистолет, лишь бы что-нибудь сжать в руке ради уверенности и спокойствия. Но, сколько ни желай, оружие не появится. При мне были только собственные руки и ноги и еще навыки, приобретенные на военной службе. Только много ли от них проку в рукопашной схватке с выстроившей все это расой? Что такое обезьяньи пальцы против существ, способных создавать солнца?

Неуклонно приближаясь к зиккурату, я уже различала ту дверь, на которую нацелилась моя кабина. Вблизи я (с превеликим облегчением) разглядела, что в коридоре за дверью меня вроде бы никто и ничто не ждет. Впрочем, не много утешения принесло это открытие рядом с гигантской пирамидой в титанической пещере с каменным небом, где я сама себе представлялась жалким карликом.

Без всякой видимой спешки стеклянная дверь моей летучей тюрьмы мягко приникла к такому же барьеру, перекрывшему вход в коридор. Свет над головой из белого стал голубым, и обе прозрачные двери ушли в стены. С ними пропало высохшее, растрескавшееся пятно крови Адама. Я приготовилась к перемене воздушного давления, но не ощутила его. Меня все еще окружал персональный воздушный пузырь, и воздух в нем оставался таким же свежим, как в миг, когда я выползла из-под обломков «Амстердама».

Коридор впереди был неотличим от прежнего, по которому я прошла три дня назад. И здесь полупрозрачные стены сияли жемчужным светом. Я опасливо, крепко придерживаясь за края проема, шагнула в дверь своей тюрьмы. Двигалась я медленно, как бабочка, робко выбирающаяся из скорлупы куколки. Ноги онемели, зато успели отдохнуть в вынужденном бездействии.

Гибель Адама колола мозг, как засевший в нем острый осколок, но я знала, что время справляться с горем придет позже. Пока что важнее всего было найти выход на поверхность.

Кадетом я выдержала много испытаний на выживание в глуши. Я умела прокормиться с земли, найти пищу в самом враждебном, безбожном климате. Но те испытания проводились на природе, там, зная, где искать, можно было найти растения, лишайники и прочие источники питательных веществ. А эти стерильные белые стены и такие же полы не сулили надежды. Я не ела уже двадцать четыре часа, и если в ближайшие пару дней не найду выхода, не изобрету средства к побегу, то начну терять энергию и силу воли, необходимые для борьбы.

Я на пробу шагнула в оставленную мной камеру и обратно в слабой надежде, что дверь захлопнется и вернет меня к исходной точке. Но после третьей попытки, видя, что в кабине упорно горит голубой свет и дверь все еще в прежней позиции, мне ничего не оставалось, как идти по коридору в поисках другого выхода.

Сделав пару глубоких вдохов, я собралась с духом и нога за ногу потащилась от двери, держа наготове отведенный за спину сжатый кулак – на случай атаки.

«Злая Собака», следуя моему приказу, выключила двигатели за гелиопаузой Галереи – за той зыбкой границей солнечной системы, где поток солнечного ветра уравновешивается ветрами окружающих звезд и начинается межзвездное пространство. Корабль, сохраняя огромную скорость, но уже без ускорения, дрейфовал сквозь высшие измерения, пока совсем не выпал из гиперпространства во вселенную.

Падая в сторону солнца по баллистической траектории, «Злая Собака» отключила все системы, кроме жизненно необходимых, и задействовала только пассивные датчики. Солнце Галереи в восемнадцати миллиардах километров перед нами больше напоминало яркую звезду на фоне других звезд, а Объекты с такого расстояния были почти неразличимыми точками.

Я лежала в командирском ложементе, опустив щиток скафандра. Мое лицо освещали только включенные в рубке экраны. Всей команде я приказала надеть вакуумные скафандры на случай повреждения корпуса. Так полагалось по регламенту, но в данном случае это был, скорее, бесполезный жест. Удар, способный проломить корпус «хищника», по всей вероятности, превратит в кашу все, что кроется внутри. В таком случае шанс выжить оставался только у тех членов экипажа, которые надежно закреплены в двойной броне рубки в центральной части корабля. На данный момент это означало: у меня и у Лауры Петрушки.

Она сидела на другом конце рубки, ссутулившись над орудийным дисплеем, просунув больную ногу под панель. Не то чтобы корабль нуждался в Лауре: «Собака» вполне могла вести бой сама, но Лаура была нужна мне. Когда доходит до боя, все происходит слишком быстро для человеческого восприятия. «Хищники» соображают быстрее нас и способны одновременно принимать множество решений, работать по целям на нескольких фронтах сразу. Лаура была мне нужна, чтобы следить за нашим статусом в реальном времени. Ее учили тактическому анализу, а мне без прямой нейронной связи со сферой восприятия корабля не уследить за всеми событиями. Для этого требовалась помощь опытного аналитика.

Это так я ей объяснила.

В действительности интерпретировать для меня ход сражения вполне могла бы аватара «Злой Собаки». В конце концов, это ее основная функция. Я сказала Лауре, что мне нужна поддержка и запасная пара глаз, а на самом деле я просто нуждалась в ее компании. Мне нечасто доводилось так нервничать, как теперь, а когда рядом человеческое существо, жить легче – особенно если это женщина старше тебя. Я угрюмо и честно призналась самой себе, что, если уж придется умирать, я не хочу умирать в одиночестве.

– В зоне обзора пусто, – сообщила Лаура, просмотрев показания приборов.

Лицо «Злой Собаки» усмехнулось с передового обзорного экрана.

– Как она уже сказала, я не могу на таком расстоянии распознать присутствие «Фенрира». – Аватара приняла озабоченный вид. – Во всяком случае, не задействовав активных датчиков. Тем не менее могу утверждать, что ни у одного из Объектов не отмечено лишних спутников и никаких признаков «Хейст ван Амстердам» на их орбитах не обнаружено. Вижу следы металла на Объекте, называемом Мозг, – возможно, обломки крушения. Если «Фенрир» еще не покинул систему, он может находиться на поверхности рядом с разбитым лайнером или по ту сторону солнца. В любом случае я ожидаю, что он будет действовать чрезвычайно скрытно, и потому локализовать его берусь только в движении – или когда он окажется намного ближе.

Я согласно хмыкнула. Пока все шло, как мы предвидели. Нас, входящих в систему без тяги, будет очень трудно обнаружить и еще труднее отличить от случайного космического мусора. Чтобы распознать в нас не просто мелкий астероид, «Фенриру» придется подойти на расстояние прямой видимости или послать эхо-сигнал нам на корпус. В обоих случаях он выдаст себя. К сожалению, верно и обратное: мы тоже не сумеем его обнаружить, не выдав себя. Мы походили на вооруженных врагов, кружащих по темной комнате: каждый боится включить фонарь, чтобы не дать знать другому, куда целиться.