Скандальные наслаждения - Элизабет Хойт

Теплое дыхание лорда Рединга задевало ей голую шею. От него пахло бренди, а его нечестивые слова зажгли искру у нее внутри. Ей должно было быть стыдно, но Геро боялась признаться себе, что испытывает нечто совсем другое.

— Вы этого хотите? — продолжал шептать он. — Хотите, чтобы моя рука легла вам на живот и чтобы мои пальцы запутались в мягких — как пух котенка — девственных волосках там, внизу?

У Геро вырвался прерывистый вздох, и она прижала ладонь к животу. Как смеет он говорить такие вещи? Должна его остановить. Она должна уйти. Но… но она всем своим существом хочет остаться. Не дать ему возможность прогнать ее. Не испугаться, и хоть раз… быть с ним на равных… как женщина с мужчиной.

Он не касался ее, просто стоял слишком близко и шептал эти бесстыжие, пугающие, обольстительные слова.

— А то, что спрятано под этим пушком, еще мягче и нежнее, да? Тонкие лепестки, влажные, шелковые, они раскрываются под моими пальцами? Я найду скрытый внутри бутончик и проведу по нему кончиком пальца. О, я ни за что не буду крепко нажимать, но коснусь так, чтобы вы смогли почувствовать. Потому что я хочу, чтобы вы почувствовали это, Геро. Я хочу, чтобы вы почувствовали меня.

Она застонала — сил сдерживаться больше не осталось, да она и не хотела сдерживаться — и повернула к нему лицо. А его лицо было всего в каких-то дюймах от ее лица. Глаза — неумолимые, наглые и грешные. Но она увидела в этих светло-зеленых глазах не только это. Если бы только это, она вышла бы вон.

Она разглядела незащищенность, ранимость — вот что заставило ее остаться.

Геро посмотрела на его губы, изогнутые в насмешке. Нижняя губа была еще мокрой от бренди. Почему-то от этого теплая волна разлилась у нее внизу живота.

— Гриффин…

Он застонал, пробормотал ругательство, и она вдруг оказалась в его объятиях — он сжимал ее крепко и совсем не нежно, а ртом припал к ее губам, неистово и жадно.

— Геро… — бормотал он. — Геро…

Гриффин, кажется, утратил волю над собой, его движения сделались резкими, порывистыми и неуправляемыми. Он скинул на пол ее шляпу, сбросил с плеч накидку, потом недолго думая опустил вниз лиф и начал лихорадочно распускать шнурки на корсете.

Ей бы ужаснуться и испугаться, но, кажется, ей не хватало его диких действий. Ее руки помогали ему. Геро стягивала с себя одежду не менее лихорадочно, чем он. В комнате стало жарко, она задыхалась, от запаха бренди кружилась голова.

Юбки упали на пол, и теперь она стояла лишь в сорочке, чулках и туфлях.

Гриффин опустил глаза и застыл. На долю секунды Геро обуял страх, что он пришел в себя и ничего больше не последует.

Но он медленно протянул руку к бретельке на плече и судорожно провел пальцем по тонкой ткани. Геро кожей ощущала на себе его зеленые глаза. Он зажал в руку сорочку и рывком потянул вниз. Швы лопнули, а Геро в ужасе охнула.

Она стояла перед ним… обнаженная. Ни один мужчина не видел ее такой. Голая грудь. Кончики сосков заострились… Она покраснела. Колени вот-вот подогнутся. Господи, но он смотрит не на колени, а на грудь. Рот у него дрогнул в улыбке. Она не успела ничего сообразить, как он схватил ее за запястья.

— Нет. — Он покачал головой, не сводя глаз с ее тела. — Дайте мне наглядеться. Насладиться.

Геро вздрогнула. Ее бросило в жар, кожу покалывало, словно его глаза прикасались к ней. Это почти что пытка. Стоять обнаженной перед ним, позволяя ему смотреть на нее и не иметь возможности хотя бы прикрыться руками.

Он тихо и как-то зловеще засмеялся. Потом, не отпуская ее, прижался ртом к правой груди.

Геро задрожала и беспомощно откинула голову назад. Его рот был горячий и влажный. А она хотела… ей необходимо получить большее, и тело само собой выгнулось.

— О нет, — прошептал он, облизывая сосок. — Еще рано. Я мечтал об этом столько времени.

Что? О чем он?

Он опустился перед ней на колени. Что он задумал?

Он отпустил ее запястья, положил руки ей на бедра и раздвинул ей ноги.

Ее затуманенный мозг вернулся к жизни. Он приблизил лицо к… О боже! Он видит то, что у нее там… внутри.

Гриффин поднял ей одну ногу — ногу все еще в изящной туфельке на каблучке — и перебросил себе на плечо.

— Нет! — отчаянно вскрикнула она. — Я не…

Его светло-зеленые глаза сияли.

— Да. Держитесь за спинку кушетки и не отпускайте.

И прежде чем она успела что-либо сделать или подумать, он поднял голову и облизал ее интимные места.

Геро едва не задохнулась и вцепилась в спинку кушетки у себя за спиной. Она слышала о таких вещах, но была к этому совершенно не готова. Он целовал — хуже, лизал — ее. Ничего подобного в своей жизни она не испытывала. Его язык, горячий и немного шершавый, проникал все глубже, пока не нашел то, что назвал бутончиком.

Геро выдохнула и закусила губу. Глаза у нее были плотно зажмурены. Она не смеет закричать, даже малейшего звука издать не смеет, но как же трудно удержаться. А он лизал и лизал, осторожно и нежно. Вдруг она почувствовала, как он пальцами раздвинул складочки, и его рот оказался в самой сердцевинке, которую он начал посасывать.

Геро громко ахнула от сладостной боли, у нее по ногам пробежала дрожь.

Она быстро взглянула вниз.

Темная, стриженая голова Гриффина была у нее между бедер. Густые ресницы скрывали глаза. Загорелая рука выделялась на ее белоснежном бедре. Такой большой и такой сильный, он доставляет наслаждение… ей. Это должно быть дурно, грешно, но это слишком хорошо.

Он вдруг открыл глаза, посмотрел на нее и поцеловал в то место между бедер, которого она никогда не касалась.

Внутри той самой сердцевины что-то взорвалось и стало растекаться шипучими волнами. Геро закусила губу и зажмурилась, не в состоянии смотреть в его глаза, когда он касался ее в таких интимных местах, даря ей удивительное наслаждение. Это стыд. Это восторг. Она дрожала. И все это происходило с ней перед ним. Она думала, что он отстранится, но он продолжал свои постыдные поцелуи, а сладкие, мучительные волны все набегали и набегали, лишая ее сил удержаться и не упасть.

Он поднялся с колен, обхватил ее за талию и усадил на кушетку, потом побросал сверху ее одежду, и не успела она опомниться, как он поднял ее на руки и прижал к своей груди.

Когда он направился к двери из библиотеки, она вцепилась ему в плечи, поняв, что он собирается сделать.

— Вы не должны…

Геро опасалась, что их увидят слуги, но никого не увидела, пока он пронесся по коридору и взбежал по лестнице. В конце верхнего коридора он плечом распахнул дверь. Она успела заметить наполненную водой ванну, смятые полотенца и огромную кровать с огненно-оранжевыми занавесками, прежде чем оказалась на этой кровати.