Дороги хаджа - Самид Агаев

Лада, найдя его слова справедливыми, более ни слова не говоря отсчитала пятьдесят золотых. Карим спрятал деньги и посмотрел на Ладу. Выражение его лица Ладе не понравилось.

– Что такое? – холодно спросила Лада.

– Добавить бы надо, – сказал Карим.

– Сколько? – холодно спросила Лада.

– Еще двадцать динаров.

– Я думала, что вы разбойник, а вы просто лавочник.

– Не оскорбляйте меня, ханум-эфенди, сейчас не лучшее время для этого.

– Они уже проснулись, встают, – воскликнула Лада, – нельзя медлить.

– Пока вы не заплатите, я с места не тронусь, – заявил Карим.

Неожиданно Лада выхватила саблю, из ножен разбойника и помчалась вниз к лагерю крестоносцев.

– Что за женщина! – восхищенно воскликнул Карим.

Пришпорив коня, он помчался за ней, отобрал саблю. И с диким гиканьем во главе отряда атаковал госпитальеров.

Принципы Карима не позволили ему напасть на спящих, но у франков все равно не было времени изготовиться к бою. Карим опрокинул их с ходу. Началась сеча. С обеих сторон были раненые и убитые. Но разбойники неудержимо брали верх. Лада, наблюдавшая бой со стороны, искала глазами Али, как вдруг произошло невероятное. Вдруг послышались звуки трубы, откуда-то появились всадники с черными крестами на белых мантиях. Их было много, три, четыре десятка. Они окружили сражающихся. Через короткое время бой был закончен. Лада видела, как Карим прорвал оцепление с двумя разбойниками и спасался бегством. Он исчез среди холмов, преследуемый десятком крестоносцев. А ее окружили несколько человек. Лада произнесла несколько слов из русского фольклора, которые автор не решается привести на страницах этой книги.

– Простите мадам, – спросил крестоносец, – что вы сказали?

– Ничего, это я не вам.

Али, наблюдавший бой, тоже произнес несколько слов из русского фольклора, которым его научил Егорка, практически те же самые.

Он обо всем догадался, когда узнал во всаднице Ладу.

Лада не сделала попытки спастись бегством, сидела на коне, кусая губы от ярости. К ней подъехали, взяли коня под уздцы и проводили к командору. Увидев Али, Лада помахала ему рукой. Приступ ярости прошел, и ее жизнелюбивая натура взяла вверх над неудачей. Али не мог ответить ей тем же, поскольку руки у него были связаны. Но, в отличие, от Лады он испытывал чувство досады. Командор сказал:

– Кажется, мадам я уже имел честь лицезреть вас или я ошибаюсь.

– Разве можно меня забыть? – без ложной скромности ответила Лада.

– И было это на постоялом дворе, где мы арестовали сирийского шпиона. Я надеюсь, что вы сможете меня убедить в том, что вы оказались здесь случайно и не имеете отношения к этому нападению.

– Это не так, – ответила Лада.

– Значит, это были ваши люди?

– Нет.

– Нет?

– Нет, я их просто наняла. Чтобы освободить этого человека.

– Жаль, – сказал командор. – Мне очень жаль. Такая красивая дама. Вы сейчас приговорили себя к смерти.

– Вы меня прямо сейчас казните? – деловито спросила Лада.

– Нет, я доставлю вас в Иерусалим, к своему королю.

– Это правильно, судьбу королевы должен решать король.

– Вы королева?

– Я жена покойного короля Азербайджана.

– Что же, мы окажем вам почести, возможные для плененного монарха. Однако, странно, что вы путешествуете без двора.

– Мне пришлось покинуть свою страну, спасаясь от монголов. И этот человек помог мне. Вы позволите поговорить с ним?

– Сколько угодно. До Иерусалима путь неблизкий. У вас будет время наговориться. В пределах лагеря я дам вам свободу передвижения.

– Благодарю вас, – сказала Лада, и направила коня в сторону Али.

Командор, провожая ее взглядом, спросил у своего окружения:

– Где рыцарь Раймонд? Он, кажется, пристал к нам вчера.

– Он ранен в схватке, сударь, – ответил один из госпитальеров – ему делают перевязку.

– Тем не менее, когда ему окажут медицинскую помощь, арестуйте его и приведите ко мне на допрос. Я должен в этом разобраться.

– Салам алейкум, – сказала Лада, подъехав к Али, – как ты себя чувствуешь? С тобой нормально обращались?

– Алейкум ас-салам, – ответил Али, – со мной все в порядке, спасибо. Я рад тебя видеть.

– Правда? – просияла Лада. – Как хорошо. Почему-то я думала, что ты будешь недоволен.

– Одно другого не исключает, – с улыбкой ответил Али.

– Так ты недоволен? Почему? Я сделала все, что было в моих силах. Если бы не эта неожиданная подмога, мои люди освободили бы тебя.

– Меня бы и так освободили.

– Кто? – ревниво спросила Лада.

– Твой рыцарь.

– Мой рыцарь? Он здесь?

– Да, он сказал, что освободит меня, как только представится возможность. Меня сторожат по ночам. Завтра он должен был заступить в караул. Ты несколько поторопилась.

– Вот так всегда! – расстроилась Лада. – Ну почему у меня всегда так?!

Лада погладила Али по руке.

– У тебя связаны руки. Тебе не больно. Я скажу им, чтобы тебя развязали.

– Не надо, физическая боль отвлекает меня от действительности.

– А вот это мне совсем не нравится, – заметила Лада, – но ничего, рано или поздно я верну тебе интерес к жизни. А где мой рыцарь? Я с ним вчера сурово обошлась. Он не так уж плох, как оказалось. Но тугодум. Медленно соображает. Если бы он мне вчера предложил этот план действий, не понадобилось бы привлекать разбойников. И ты был бы на свободе. Сто динаров коту под хвост.

Справедливости ради следует сказать, что Раймонд не сразу решился освободить Али. Когда Лада уехала от него, он намеревался догнать госпитальеров и уверить командора в невиновности Али. Но затем счел за лучшее не рисковать, а просто освободить его. За нерадивую службу Раймонд получил бы взыскание, возможно, суровое. Но это было лучше прямого предательства. Осуществить свои намеренья он не успел. На лагерь было совершено нападение. В бою Раймонд к счастью, уцелел, получив ранение и теперь с перевязанным плечом, бледный от потери крови, стоял перед командором.

Командор: – Скажите, сэр, каким образом, вы оказались связаны с этими людьми.

Раймонд: – Мы познакомились два дня назад. Когда вы арестовали этого господина, он попросил меня оказать содействие его спутнице.

Командор. – И вы согласились, зная, что ее спутник – наш враг.

Раймонд. – Я рыцарь, я не могу отказать женщине, которая нуждается в помощи. К тому же у меня не было оснований считать его врагом.