Другие места - Николай Фробениус

Через три дня я вышел из гостиницы, купил в киоске газету и прочитал ее на скамье на торговой улице. Я не отвечал на взгляды девушек, которые поглядывали на меня с соседней скамейки. Не помню, что я читал, – фразы выплывали из тумана и уплывали в туман. Но мне было приятно сидеть там, читать об участниках спортлото, об американской внешней политике и различать в безымянной толпе, скользившей мимо, отдельные фигуры.

Я лежал и дремал в своем великолепном номере. Бродил по коридорам, вернее, крался по ним. Заглядывал в гостиные, в комнаты, если двери были приоткрыты. Где жили Гюнн и отец? Здесь? Или там? В том номере?

В голове звучало множество голосов, но я знал, что они говорят, не слушая друг друга; они кудахтали, кривлялись, передразнивали. Я знал, что в голове должен звучать только один голос.

Пусть кудахчут.

Они кудахтали о том, что никогда не кончается: о насилии и удовольствии, разрухе и порядке, о бесконечных звуках, о фразах, вмещавших в себя все, что ни есть на свете, о мыслях, которым нет конца.

Я был типографской машиной, выдающей полосы без начала и без конца.

Неожиданно я заснул, а проснулся почему-то под кроватью, где я лежал, уткнувшись лицом в сетку кровати.

Есть граница тому, что никогда не кончается.

Я знаю, где-то есть место, где нет ни звуков, ни голосов.

Я лежал под кроватью и думал о дружелюбии подвала.

Роберт склонялся над диваном и говорил:

– Я опять ухожу, сейчас.

У него было грустное лицо.

– Отец просил передать тебе привет.

Я лежал под кроватью и плакал.

Все кончилось.

На другой день я решил уехать.

Я позвонил маме. Голос у нее был слабый, она сказала, что тревожилась за меня.

– Где ты? – спросила она.

– В Хёнефоссе. Я в Хёнефоссе.

Короткое молчание.

– Ты говорил с ним, с Робертом?

– Да.

– У тебя странный голос, Кристофер.

– Со мной все в порядке, мамочка.

Откуда взялось это слово? Его произнес один из голосов. Мне не хотелось думать об этом; это не опасно, думал я, мамочка – это хорошо, теперь я ее всегда буду так звать. Брось, ты не выдержишь. Выдержу! Нет. Выдержу, если захочу.

– Все хорошо. Просто я немного устал.

– Теперь ты приедешь домой?

– Не сразу. Но скоро.

– Хорошо.

– Я должен кое о чем попросить тебя.

Я объяснил, что живу в гостинице и у меня нет денег. Она прервала меня прежде, чем я успел закончить фразу.

– Тебе нужны деньги?

– К сожалению…

– Все в порядке, Кристофер.

– Точно?

Она засмеялась, мне понравился ее переливчатый смех.

– Не волнуйся.

Потом она поговорила с портье и все уладила. Она перевела деньги на мой старый счет, который был все еще не закрыт. Я даже пококетничал с полной девушкой за стойкой. У меня вдруг появилось чувство, что я кого-то обманул.

Пока я расплачивался, я вспомнил о Гюнн Аск.

Я пошел в кафе и поговорил с той официанткой. Не глядя мне в глаза, она дала мне адрес Робертовой матери.

Гюнн Аск.

Ее квартира находилась в пыльном зеленом здании рядом с парковкой, между полицейским участком и Армией Спасения. Она жила на третьем этаже над магазином, который назывался «Азия – фрукты и овощи, продукты» и который именно этим и торговал. Я остановился и заглянул в магазин. За прилавком стоял мужчина. Он держал перед лицом газету, глаза прятались за первой страницей. Какое-то время я наблюдал за человеком, державшим перед собой газету.

Подъезд был узкий и серый, я слушал, как мои башмаки поскрипывают на каменных ступенях, и читал дощечки с фамилиями жильцов: Тур и Йенни Расмуссен, Дал.

Аск.

Я постучал, и она сразу открыла дверь; я понял, что она кого-то ждала. Ее взгляд скользнул с моих ботинок на лицо. Она с недоумением уставилась на меня:

– Роберт?

– Меня зовут Кристофер, – сказал я.

Она склонила голову набок. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя, справиться с удивлением. Но это длилось недолго, и она снова внимательно оглядела меня.

– Я не знала, что вы так похожи.

Изящная, темные волосы, зачесанные на одну сторону, как у пожилой Риты Хейуорт. Во всяком случае, она нисколько не походила на ту странную женщину из моих видений в подвале. Лицо под этой прической было самое обыкновенное.

Гюнн усмехнулась:

– Я видела твои фотографии, но тогда ты был маленький.

– Правда?

– Мне их показывал твой отец. Тогда вы с Робертом были не так похожи. Странно. Теперь вас просто не отличить. Вы совершенно одинаковые.

– Да, – сказал я. – Это странно.

– Что ты делаешь в Хёнефоссе?

– Ничего особенного.

– Роберта здесь нет.

– Мы вместе приехали. Я имею в виду, сюда. В Хёнефосс. Он хотел кое-что показать мне. Это было несколько дней назад.

– Понятно, – тихо сказала она.

– Но он исчез. Неожиданно. Я не могу его найти.

Она открыла двери в прихожую и в пустую гостиную. В комнате ничего не было. Никакой мебели: ни стола, ни стульев, ни ламп, ни часов, ни безделушек, – ничего, чем обычно бывают забиты гостиные; казалось, мебель оставила после себя пустое пространство, для которого раньше в квартире не было места. Пустое пространство прижалось к потолку. От пола шел запах зеленого мыла и нашатырного спирта.

– Зайди ненадолго.

Я последовал за ней в гостиную. Открытая дверь вела в кухню, где стояли швабра и ведро, на выскобленном кухонном столе лежали резиновые перчатки. Мы разговаривали, стоя посреди комнаты, голоса наши в этой пустоте звучали глухо.

– Ты переезжаешь?

Она пожала плечами.

– Чего он хочет? – вдруг спросила она.

– Прости?

– Ты пришел, чтобы что-то сказать мне? Если он не пришел сам, значит, ему что-то нужно, так было всегда. Можешь не разыгрывать вежливость. Просто скажи, что он поручил мне передать. Ему нужны деньги?

– Нет. Дело не в деньгах.

Она засмеялась, коротко и горько.

– Я не знаю, чем он занимается. Да и не хочу знать. Каждый раз, приезжая домой, он говорит, что хочет остаться. Но остается только на несколько дней. Он приезжает всегда усталый, занимает свою старую комнату и спит несколько дней подряд, а когда встает, просит дать ему в долг денег. Я всегда даю. Он уезжает, исчезает, возвращается и исчезает опять. Понимаешь? Я никогда не знаю, сколько времени он проживет у меня. Никогда не знаю, где он и чем занимается и сколько времени проживет дома. Однажды я пошла в тот подвал, который он снимает. Я уговорила домовладельца впустить меня. Ты не знаешь, чем он там занимается?