Грядущий Аттила. Прошлое, настоящее и будущее международного терроризма - Игорь Ефимов

Как мы теперь знаем, "двадцать первый, золотой" начался 11 сентября 2001 года. Кажется, только одну неточность можно найти в поэтическом пророчестве, взятом эпиграфом к этому вступлению: не "пар" должен был пообещать поэт, а жирный чёрный дым. Горящий керосин практически не даёт пара. И ни в "Боингах", ни в разрушенных ими зданиях не было достаточно воды, чтобы произвести заметное облако. Да и человеческая плоть, сгорая, только дымит — трубы Освенцима подтвердили это экспериментально.

В остальном, строфы, сочинённые за сорок лет до события, точны и прозорливы. Именно наступления золотого века ждали миллионы радиослушателей и телезрителей во всём мире. Конечно, они слышали вой машин скорой помощи, несущихся к месту очередного взрыва в метро, видели горящие шины на шеях обречённых, развороченные автобусы, трупы заложников, выбрасываемые из захваченных самолётов, оторванную руку ребёнка — крупным планом. Но потом возникали кадры очередных мирных переговоров, улыбающиеся президенты и министры торжественно ставили свои подписи на листках бумаги, подносили близко к объективу свои рукопожатия. Наши признанные философы обещали то конец истории, который вот-вот сделает войны бессмысленными (Фрэнсис Фукуяма),2 то, наоборот, совершенно новую эпоху — Третью волну (Алвин Тоффлер),3 которая объединит всё человечество своими техническими чудесами. Простое слово "мир" подкреплялось новыми — высокоумными — словами-рецептами: "конвергенция", "глобализация", "компьютеризация". И казалось — хотелось — мечталось: да, вот-вот, ещё немного — и с кровавым безумием будет покончено. Ведь все-все люди — за редким исключением — разве не ясно? — хотят одного и того же: мирно жить и трудиться на этой — пусть уже немного тесноватой — планете. Нужно только выловить и запереть тех немногочисленных злодеев, которые сеют раздор и кровопролитие на земле.

Но вожделенный мир всё не наступал — не наступает — не наступит. Новые волны взаимной ненависти, вражды, бессудных убийств вскипают то там, то тут, и миротворцам в голубых касках не по силам остановить этот пожар, даже если число их — каким-то чудом — увеличится в тысячу раз. Да и как — чем — какой угрозой можете вы остановить убийцу, утратившего страх смерти? Превратившего себя в живую бомбу? Видящего в своей гибели радостное свершение, венец, оправдание всей своей жизни? Как вы можете распознать его в пассажире пригородного поезда, мирно пристраивающего на коленях свой рюкзачок, с рожицей Мики-Мауса на кармашке? В водителе грузовика, подвозящего к воротам школы или больницы ящики с молоком? В девушке, поднимающейся по трапу самолёта, поправляющей лямку лифчика, отяжелевшего под весом взрывчатки?

Рецептов спасения — защиты — нет, зато "вопросы и проклятия" звучат всё громче. Особенно проклятия.

Смерть Америке!

Смерть Израилю!

Обезглавим врагов Ислама!

Готовьтесь к новому Холокосту!

Повторим одиннадцатое сентября! 4

Вопросы звучат не так громко и, по сути, сливаются в один:

ЗА ЧТО ОНИ НАС УБИВАЮТ? ОТКУДА ХЛЕЩЕТ ГЕЙЗЕР ИХ НЕНАВИСТИ?

И самый частый — популярный — уверенно произносимый ответ:

МЫ ИХ ОБИДЕЛИ.

Это мы — мы сами — довели их до отчаяния. Их ненависть — нормальная реакция на нашу жестокость и несправедливость. На угнетение и эксплуатацию. На агрессию и оккупацию. Если мы уйдём из всех горячих точек планеты, где наше присутствие вызывает их гнев, вражда и кровопролития утихнут — увянут — сами собой. Если мы перестанем поддерживать жестокие и несправедливые режимы — под предлогом, что только этим режимам по силам удерживать крышку на котле народной ненависти, — освободившиеся народы немедленно учредят у себя демократию и начнут мирно и безмятежно питаться плодами с её цветущих ветвей.

Поколебать этот ответ — этот способ мышления — невозможно. Ибо люди с подобным складом ума (в другой книге я назвал их "уравнителями"), верят в изначальную доброту и миролюбие человека. Это для них непоколебимая аксиома. А коли так, причины зла, жестокости и кровопролитий в мире нужно искать в пороках и ошибках цивилизации. Сами того не замечая, они тоже пристрастились к наркотику ненависти. Только ненавидят они не убийц, а злых генералов, глупых политиков, жадных эксплуататоров — именно их они считают виновниками кровавого пожара на планете. Чем бессмысленнее, чем кровавее будет новое нападение террористов, тем выше взметнётся волна ненависти либерала-уравнителя к "угнетателям", тем острее будет пережитое им упоение собственной правотой и непогрешимостью.

Автор предлагаемой читателю книги должен сразу сознаться: ответ "мы их обидели, мы перед ними виноваты" не кажется ему убедительным. Уж как были виноваты немцы перед евреями или японцы — перед китайцами, а никакого особого направленного террора против немцев или японцев со стороны евреев и китайцев мы не видим. Автор не верит и в то — да простят его Жан-Жак Руссо, Лев Толстой, Махатма Ганди, президент Джимми Картер и миллионы их последователей, — что человек по природе своей есть незлобивое мирное существо, вроде полевого суслика или австралийского ленивца, готового мирно качаться на ветке, покуда на ней хватает вкусных листьев. За долгую жизнь автор насмотрелся — наслушался — начитался достаточно про дела человеческие. От гладиаторских цирков в Древнем Риме до публичных пыток на стадионах в Красном Китае, от костров инквизиции до подвалов НКВД, от сдирания скальпа с живого пленника американским индейцем до голубого пластикового мешочка, натянутого на голову камбоджийца юным соплеменником, — вот развёрнутый — панорамный — портрет зверя, живущего в каждом человеке и только и ждущего случая, чтобы вырваться на волю из-под оков цивилизации, морали, религии.

Конечно, и сострадание всему живому свойственно человеку. Есть, говорят, в Индии секта монахов-отшельников, которые живут в лесу, питаются травами, ягодами и кореньями, а когда навещают друг друга в темноте, непременно идут с фонарём и метут тропинку перед собой метлой — не дай Бог наступить на какого-нибудь жука или муравья. Мы бережно храним память о святых и мучениках, приходивших людям на помощь с риском для собственной жизни и безопасности. Но подвиги милосердия потому так и ценятся, что они — величайшая редкость. Летопись бессмысленных — так называемых "бескорыстных" — убийств, хранящаяся в судебных архивах всех стран, длиннее в тысячу раз. А уж летописью убийств, совершавшихся во имя "великой цели", можно обмотать земной шар по всем широтам и меридианам в несколько слоёв.