В тумане тысячелетия - Александр Красницкий

Другой исландец, Гисле Иллугесон, пришёл из Исландии в Норвегию, чтобы отыскать Гиафальда, убийцу своего отца. Гиафальд служил при дворе короля Магнуса Барфота Босоногого и пользовался его особенной благосклонностью.

Однажды, когда конунг отправился в Нидарос с дружиной, среди которой находился и Гиафальд, Гисле, улучив удобную минуту, вдруг бросился вперёд и нанёс Гиафальду смертельный удар.

Это было самое тяжкое уголовное преступление. Гисле схватили, заковали, бросили в тюрьму.

В это время стояли при Нидаросе три исландских корабля. Начальником одного из них был суровый и разумный Тейт, сын епископа Гиссура. Число всех исландцев на трёх кораблях простиралось до трёхсот человек. Они собрались вместе и советовались, но не могли придумать, как им поступить в этом случае.

Наконец Тейт взял слово:

— Никакой чести нам не будет, если убьют нашего земляка, храброго собрата. Но все мы видим, что опасно приниматься за это дело и что оно будет стоить нам имения и жизни. Моё мнение таково: всем нам нужно идти на тинг. Если Гисле нельзя оправдать, то мы погибнем или выиграем наше дело, выбрав себе вождя.

Все отвечали, что согласны, и выбирают вождём его.

Потом отправились в баню. Но в ту же минуту затрубили сбор на тинг. Тейт выбежал из бани в одном белье и с золотой повязкой на лбу. Наскоро накинув на себя темно-красный плащ на белом меху, он явился к своим, которые в одну минуту собрались, чтобы опередить помощников конунга. Они опрометью бросились к тюрьме, выбили ворота и вынесли наружу Гисле; разбив его оковы, они отправились с ним на тинг.

Суд начался.

Одни говорили в защиту виновного, другие настойчиво требовали ему строгой казни за неслыханную вину.

Наконец сам Гисле вышел вперёд и просил позволения сказать несколько слов.

Когда конунг это разрешил, он продолжал:

— Я начну речь с убийства моего отца, которое совершил Гиафальд. Мне было тогда шесть лет, а брату моему, Тормоду, девять. Мы, дети, были свидетелями убийства нашего отца. Гиафальд грозился убить и нас, и, совестно рассказывать, государь, что рыдания душили меня.

— Так ты, — прервал конунг, — отвёл душу этим дерзким преступлением?

— Не запираюсь! — отвечал Гисле. — Долго подстерегал я Гиафальда, лелея кровавый умысел. Два раза случай мне благоприятствовал: но один раз я не хотел оскорбить святыни храма, а в другой раз удержал меня вечерний колокол. Я сложил про тебя песню, конунг, и желал бы, чтобы ты её выслушал.

— Если хочешь, — кивнул конунг, — расскажи её.

Гисле наскоро прочитал свои стихи. Потом, обратясь к Тейту, он сказал:

— Много смелости вы показали. Но я не стану далее подвергать вас опасности. Отдаюсь во власть конунга и несу ему свою голову.

Сказав это, он снял с себя оружие, подошёл к конунгу и положил голову ему на колени.

— Делайте с ней, что вам угодно! — сказал он. — Буду благодарить вас, если меня простите и возьмёте к себе на службу, какую найдёте для меня приличной.

— Возьми назад свою голову и садись за стол на место Гиафальда. Подкрепи себя пищей и исполняй его обязанности!

Подобным же образом добыл себе дружбу и покой Торкель, сын Амундов, у великодушного и могущественного ярла Торфина на Оркадских островах.

Торкель лишил жизни Эйнора Рагнмундура, брата Торфинова, и однажды, нежданно явившись к ярлу, когда тот сидел у себя и пировал, положил свою голову ему на колени и сказал, что он может делать с ним, что угодно.

Это подействовало на ярла, он принял его, как своего знакомого, и совершенно простил его.

Благородный образ мыслей норманнов не дозволял вредить тому, кто, беззащитный, добровольно вверялся их благородству и великодушию. Положившись на сказанное великодушие, сын норманна Кетилла Раумура, девятнадцатилетний Торстен получил руку и сердце дочери одного готского ярла Ингемунда.

Храбрые, как это видно из вышеизложенного, и тогда, в эти отдалённые целым тысячелетием времена, владычествовали они, как и в наш нервный век, над кротким женским сердцем...

В Норвегии, в лесу между Раумсталем и Упландией жили разбойники. Дорога в этом месте считалась чрезвычайно опасной. Торстен хотел отличиться славным подвигом и пошёл туда, чтобы положить конец разбоям. Он нашёл тропинку, которая вела с большой дороги в чащу леса. Идя по ней, он пришёл к большому, хорошо выстроенному дому, вошёл в комнаты и увидел в них огромные ящики и много всякого имущества. Там стояла кровать гораздо больше обыкновенных кроватей; казалось, что человек, спавший на ней, должен был быть исполинского роста. Она покрывалась прекрасным одеялом. Стол, находившийся в комнате, накрыт был чистой скатертью и уставлен вкусными кушаньями и дорогим вином.

Под вечер Торстен услышал сильный шум, и в комнату вошёл великан прекрасной и мужественной наружности. Он развёл огонь, умылся, вытерся чистым полотенцем, отужинал и лёг спать. Торстен, притаившись за сундуками, видел всё это, и когда великан крепко заснул, он, тихонько подкравшись, взял его меч и изо всей силы поразил его в грудь.

Великан быстро поднялся, схватил Торстена, затащил его на постель и положил между собой и стеною.

Спросив Торстена об имени и роде, он сказал:

— Всего меньше я заслужил смерть от тебя и твоего отца, ибо никогда не сделал вам вреда. Ты поступил чересчур опрометчиво, а я слишком медлил оставить сей образ жизни. Теперь ты в моей власти. Я могу пощадить тебя или убить. Но если я поступлю с тобой как ты того достоин, некому будет рассказать о нашей встрече. Кажется, будет лучше, если я сохраню тебе жизнь... Меня зовут Иокулл, я сын ярла Ингемунда, из Готланда. Подобно всем знатным людям, я старался нажить себе богатство, но не совсем честным образом, и уже решался удалиться отсюда. Если ты думаешь, что я совершаю благодеяние, оставляя тебе жизнь, то ступай к моему отцу, постарайся наедине поговорить с моей матерью, Вигдисою, и расскажи ей про этот случай. Передай ей мою нежную сыновнюю просьбу... проси, чтобы она вымолила тебе у ярла безопасность и дружбу и убедила его выдать за тебя мою сестру, Тордису. Ты отдашь ей это золотое кольцо; оно уверит её, что я точно послал тебя. Смерть моя принесёт ей много горя, но надеюсь, что она обратит больше внимания на мою просьбу, нежели на твой поступок. И предчувствие говорит мне, что тебя ожидает счастью. Если будут у тебя дети и внуки, не дай умереть моему имени: слава, которой ожидаю себе от того, будет мне наградой за великодушие к моему убийце... Вынь меч из моей раны, и наша беседа окончена...

Торстен вынул меч, и Иокулл в ту же минуту умер.

Воротясь в отцовское поместье, Торстен сказал однажды отцу, что отправляется на восток, в Готланд, к ярлу Ингемунду, как обещал Иокуллу. Кетилл советовал ему не ездить.

Но Торстен отвечал:

— Сдержу своё слово, хотя бы это стоило мне жизни.

Он пошёл в Готланд и явился на двор ярла утром, когда ярл, по обычаю знатных людей, отправился на охоту. Торстен со своими спутниками вошёл в столовую. Вскоре пришла туда жена ярла и, увидев чужих людей, спросила, откуда они. Приветствовав её, Торстен изъявил желание переговорить с ней наедине.