Ведьма. Избранница Волка - Хэля Хармон

в перила мостика и издала высокий пронзительный крик. Нечеловечий. Перилла почернели и рассыпались под руками матери. Мост мгновенно прогнил под голыми ступнями. Прогнил в форме лодочек. Как будто у Вали на ногах не было пальцев.

В шуме истерически колотившего о землю дождя Валя провалилась сквозь обветшавшее дерево. Рухнула в черную воду. Ушла с головой, вздыбливая поток. Заставляя ручей подняться и расступиться.

В одно движение она швырнула на берег, к ногам Стражей окоченевшее тело рыжеволосой девушки. Светы. Иссиня бледное. С прилипшими к коже лица волосами. С мелкой жемчужно-белой пеной, выступившей из воронки широко раскрытого рта. А эти веснушки на мертвых щеках… от их вида почему-то сдавливало ребра.

— Как это? — проскрежетала Валя, выбираясь на берег, утопая в раскисшей грязи, разрезая белые ноги о гальку, и властно выплюнула, — кто это сделал?

Ответ Вале не требовался. Тьма ушла из ее глаз. На ногах-лодочках были пальцы (а они точно куда-то исчезали? Или ей показалось?). Холод стоял собачий. Кулон из горного хрусталя терялся в каплях настоящего дождя, бивших по Валиному телу.

Юрий направился к дому, без усилий перепрыгнув разрушенный мост, ручей под которым также стремительно обмелел, как раньше разлился. Вскоре Юрий вернулся с плащом в руках. Накинул Вале на ледяные плечи.

Валя прикрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула — стена дождя поредела и теперь из скорбно-серых небес только редко капало.

— Можно помочь? — спросила Валя уже “своим голосом”. Без звенящий стихийной власти. Она обращалась к Семенову.

— Не в моих силах, — уклончиво ответил он, — вряд ли в чьих то.

— Мы позаботимся о теле, — подал голос Максим.

— Подожди, — вмешался Юрий, пока Валя не закипела вновь, проведя несложные ассоциации с Надей. О которой тоже недавно так “позаботились”, — сначала убедимся. Может ее кто-то поднимет. Вы же чувствуете — она не должна была умереть…

Валя повела рукой, что-то ища в воздухе. Затем дернула за невидимый остальным покров.

— Заходите в дом. Я приглушила защиту. — безучастно бросила Валя.

— Круто! — улыбнулась Ольга, — я рада, что ты научилась. А то тусить в беседке под дождем — это прям напрягать стало…

— Стоять, — неожиданно оборвал Семенов Ольгу, которая было бодро рванула на территорию за защитным куполом.

Ольга удивленно затормозила и растерянно уставилась на своего Старшего.

Вале не нужно было прикладывать ни человеческих ни сверхчеловеческих усилий, чтобы уловить ход его мыслей. Он боялся. Что она не выпустит их обратно. Что они будут отстаивать существующий порядок вещей, а она не захочет согласиться. И просто вытянет жизнь из Семенова, а через него — из всей его стаи. Максима может и выдернет его Старший. Но вряд ли.

— Я не стану, — устало выдохнула Валя и посмотрела на Семенова. Он был готов поклясться — это смотрит на него сама Гелла.

Что-то в этой девочке сломалось этим утром, и взгляд ее отметился печатью времени. Старший Страж сейчас смотрел на мудрую ведьму, которая понимала, что жертва необходима. И когда настанет время — новая мать ее принесет.

Семенов выдохнул и знаком позволил Ольге двигаться дальше. Пропустил вперед Максима. Сам он шагнул за грань последним.

Глава 49. Жертва

Весь следующий день и ночь схлопнулись в один сплошной нервный комок. Все были предельно измотаны “мозговым штурмом”. Их никто не тревожил. Дом как будто пропал из мира. Никто не искал пропавшую более суток назад рыжеволосую студентку Свету.

Тут Стражи, особенно чистильщики, не имели равных. Но у Вали было стойкое ощущение, что Жанна Павловна ищет свою внучку, не смотря на уверения Максима, что вспомнить о девушке не сможет ни один человек. И когда миновала полночь, Вале начало казаться что в печной трубе бьется птица.

“У птицы нет головы”, поняла Валя. Обрывки мыслей, которые никак не хотели собираться в цельную картину, начинали раздражать.

До нового рассвета оставалась пара часов. Но в доме никто не спал. Валя поднялась с необъятного зеленого дивана, миновала угасающий камин и скользнула в ванную комнату.

“Я должна быть сильной”, — думала Валя, подставляя лицо струям горячей воды, мерно бегущей из поросшей полумесяцем ржавчины душевой лейки. От воды шел пар. Но Валя не чувствовала тепла. Водила взглядом по трещинам в зеленоватом кафеле, стараясь запереть между двумя сколами, все свои несчастья, — “ пусть бы я была прабабушкой Геллой. Или хотя бы папой. Они были… несгибаемые. А я…”

Валя всхлипнула, порадовавшись, что никто ее не слышит. Ей нельзя проявлять слабость. В очередной раз.

— Сваришься! — раздался недовольный голос Юрия, а потом в ее молочный пар ворвалась его рука и опустила разболтанный рычаг. Ржавая лейка-полумесяц прекратила плакать парным кипятком. А Валя только сейчас заметила, как побледнела красивая татуировка — Анубис на руке ее мужчины.

Юрий бесцеремонно одернул занавеску и на мгновение окинул Валю взглядом. Казалось бы неуместным в данных обстоятельствах. Затем небрежно отбросил на допотопную стиральную машинку-полуавтомат расшитое синими розами полотенце, которое подготовил было для Вали. Потом, закрываясь, щелкнул замок на облезлой ручке ванной комнаты. Обозначая оставшимся в гостиной Стражам, что им стоит заняться своими делами.

— Так. Попьем чайку! — раздался из гостиной нарочито громкий и бодрый голос Ольги.

Юрий усмехнулся краешком рта и быстрым движением стянул с себя футболку и бросил на пол. Затем к его ногам упала остальная одежда.

Валя все еще ошеломленно его оглядывала и уперлась ладонями в широкую крепкую грудь, когда он сделал шаг навстречу, в чашу старомодной массивной ванны на хищных, будто бы птичьих, гнутых ножках.

— Юра, сейчас не… — Валя не смогла договорить. И не смогла оттолкнуть крупное горячее тело. Наконец-то она начала чувствовать тепло.

Юрий продавил сопротивление ее рук, нежно, но непреклонно. Заставил прижаться всем телом. До той степени, пока из передавленной грудной клетки юный ведьмы, не начал с сипом выходить воздух. Только тогда он очнулся и подался чуть назад, позволяя Вале сделать глубокий судорожный вдох. Тут же переросший в терпкий то ли кровавый то ли карамельный поцелуй. Отдающий солью и ветром. И тлеющим костром.

— Люблю тебя, маленькая, — хрипло выдохнул мужчина куда-то в Валин висок.

Да. Она знала. Но слышала впервые. Так что от неожиданности поскользнулась, но он удержал ее, поднял по-хозяйски обхватив за бедра. И теперь Валины глаза, угольно-черные в свете тусклой запотевшей лампы, смотрели в его — волчьи, прозрачно-голубые.

Два коротких напряженных вдоха и выдоха. Юрий перехватил Валю одной рукой, второй небрежно хлестнул по рычагу ветхого смесителя. Вода полилась на них хрустальной теплой россыпью.

Юрий