В пасти новой войны - Виктор Поляков

Часовой на входе вытянулся, едва только завидев главу самого элитного, по его мнению, подразделения империи. Зная, что любому из серебряных разрешается входить на любую территорию без специального на то разрешения, он не стал спрашивать пропуска, а лишь ближе поднёс факел к правому предплечью остановившегося рядом Жесказа. Фиолетовый квадрат, с пересекающимися в центре линиями в обрамлении венка из листьев калары – официального символа подразделения, убедил его в том, что он действительно не ошибся. Этот знак наносился специальной краской, изготавливаемой орденом хранительниц. Она не смывалась, не стиралась и становилась видимой только вблизи открытого огня.

Решетчатые ворота проходной открылись, и Жесказ оказался в небольшом дворике, образуемым П-образным зданием казармы. Ещё недавно, когда он был в этом месте последний раз, здесь цвели изумительные по красоте цветы. Радуга красок скрашивала серые дни солдат и офицеров, нёсших службу и приходивших сюда в редкие часы досуга отвлечься от тревожных мыслей. Привезённые по просьбе бывшего наместника Дагона, брата Тиагара, из самого «сада успокоения» города Неер – третьего из городов «трёх озёр», диковинные растения прижились здесь благодаря постоянному и бережному уходу. Не раз уже вспоминали добрым словом людей, собственными усилиями сделавших краше простой солдатский быт. Сейчас от цветов остались только тонкие стебельки и высохшие из-за долгого отсутствия солнечного света бутоны, склонившиеся к земле. Они будто укоряли людей, вызывая тоску и мысли о бренности существования.

Бросив мимолётный взгляд на бывший некогда прекрасным сад, Жесказ прошёл дальше и отворил дверь в караульное помещение. Поздоровавшись с алгаром Кенасом – командиром гарнизона, он, присев на предложенный ему стул, кратко изложил историю произошедшей стычки. По мере его рассказа лицо алгара становилось все более мрачным, и видно было, что у него накопилось много вопросов. Но он терпеливо дослушал до конца и только после этого начал задавать их.

– Как я понимаю, мы стоим перед лицом большой опасности, – он на мгновение прервался, пытаясь правильно изложить свои мысли, – и в то же время в городе безвластие.

– Наместница ордена не возьмёт власть в свои руки, это противоречит их принципам. Отдавать её кому бы то ни было из бывшего окружения Эдери? – Жесказ глубоко вздохнул. – Я, лично, не могу дать гарантий того, что они тоже не люди Нурима.

– Я того же мнения. Но делать что-то надо, – как сообщил Раслок, в городе ещё есть их люди. Что если они сейчас находятся недалеко от ворот и откроют их чужой армии?

– Это не проблема. В городе у меня пятьдесят бойцов. Прикажу своим людям вести наблюдение за всеми возможными лазейками, и при малейшем подозрительном движении любого человека… – серебряный провёл пальцем по горлу.

– Это может поднять шум и остальные затаятся, ожидая более удобного момента.

– Тогда я придумаю что-нибудь получше, а сейчас нужно решать вопрос о достойном кандидате на пост Эдери.

– Сегодня в городе должен появиться Тиагар. Говорят, что после подавления восстания в Мелоранде, он отказался от предложенного ему поста гвардии командующего и уволился со службы. То есть сейчас вроде как не у дел. Если вам удастся оперативно связаться с императором, то, думаю, вопрос будет решён, – он встал, считая разговор оконченным.

– Было приятно увидеть вас, алгар, после стольких лет, – Жесказ улыбнулся.

– Мне тоже было несказанно приятно, – ответил комплиментом на комплимент Кенас, а вы разве уже уходите? Я думал, вам интересно будет присутствовать на допросе бывшего наместника.

– Не люблю я, знаете ли, крики, мольбы. Лучше я потом у вас поинтересуюсь о том, что из него удалось вытянуть, – Жесказ открыл дверь и, не оборачиваясь, добавил. – И ещё. Если наместником провозгласят Тиагара, то народ, скорее всего, только обрадуется. Здесь до сих пор помнят его брата. Удачная, знаете ли, будет замена для лживого и жестокого правителя, который был здесь до этого.

– А как сделать его лживым и жестоким?

– А это уже ваша забота, – дверь закрылась.

Кенас повернулся и позвонил в колокольчик. Вышедший из боковой двери солдат вытянулся в ожидании приказа.

– Наместника в комнату для допросов. Вызовите законника, исповедника и мастера пыток, – изумлённый взгляд солдата чуть не вывел его из равновесия, и Кенас повысил голос. – Исполнять!

– Что же происходит в Шаэдаре? Даже закат мира мы не можем встретить, как полагается, – в сердцах он скомкал край плаща, как делал всегда в минуты гнева. – Эдери, клянусь памятью моих предков, ты пожалеешь, что родился на свет!

Пинком открыв дверь, алгар вышел на улицу. Недолго постояв и глотнув свежего воздуха, он немного успокоился. Взглянув на часы, находившиеся на куполе дворца и заметные из любой точки Туреха, быстро прошёл к малозаметной двери, ведущей в полуподвальное помещение.

– Ну что же, наместник, начнём, – сказал он сидящему на неудобном железном стуле человеку, и тот вздрогнул от охватившего его дурного предчувствия.

Час спустя

Свист рассекаемого воздуха и звучные, хлёсткие удары, раздававшиеся, когда кнут достигал человеческой кожи, не тревожили Эдери. Только непрекращающаяся нечеловеческая боль, усиливающаяся с каждым ударом, не давала покоя. Он уже несколько раз терял сознание, но его окатывали ледяной водой, и все начиналось заново. Происходящее никак не вязалось с бывшим положением наместника, считавшего, что так будет продолжаться вечно, и до сих пор не желавшего верить в его реальность. Но самым страшным была для него не эта боль, а страх смерти. Ему не задавали никаких вопросов. Как только вошёл алгар Кенас, он произнёс только одно слово: «кнут». И от слов этих повеяло могильным холодом, и так показалось не только Эдери, но и остальным. Мастер пыток, боясь алгара больше, чем низложенного наместника, с усердием взялся за дело.

– Пожалуйста! Я вас умоляю, хватит! – окровавленный человек, который, казалось, уже потерял всякий человеческий облик, забился в угол комнаты и умолял своих мучителей прекратить пытку. Но кнут, неумолимо, раз за разом опускался, вызывая новые приступы боли. Наконец, повязка, наложенная Жесказом на его раненную ногу, слетела, когда туда пришёлся очередной удар. В голове что-то взорвалось, и он снова потерял сознание.

– Очнулся. Продолжать? – лёжа в центре огромной лужи, где вода была перемешана с его собственной кровью, Эдери пошевелился, инстинктивно пытаясь защититься от возможного удара. Он молился, чтобы алгар не решил продолжать и, наверное, боги, к которым были обращены эти молчаливые молитвы, сжалились.

– Встать! – Эдери не сразу понял, что эти слова обращены к нему, но сильнейший удар от которого затрещали ребра, не оставил в этом никаких сомнений. Опираясь на израненные руки, с которых клочьями свисала кожа, он попытался встать, но они не держали его, и Эдери со стоном повалился обратно в лужу.

– Мне кажется, что это презренное создание просит нашей помощи, – Кенас, как понял Эдери, не испытывал к нему ни капли сострадания. – Встать, я сказал!