Гвоздь программы (сборник) - Светлана Алешина

Не нравился он мне. Что-то было здесь не так. А что?

Даже мелькнула мысль, что он хотел кому-то насолить.

И почему старушка так скоропостижно попала под «мерина», стоило только ей стать «наследницей»? Или я, как всегда, по словам Ларикова, будоражу свои нервы разгулявшимся воображением?

Автобус двигался медленно. Мы то и дело попадали в пробку, и я уж начинала нервничать.

Времени у меня было не очень много, и зачем столько машин, если передвижение по городу превращается в какой-то сумасшедший катаклизм? Лучше бы все ездили автобусами, тогда было бы куда легче!

Наконец мы все-таки вырулили на центральную улицу, по которой довольно быстро домчались до Набережной.

Дом, в котором жил Юрий Аристархович, находился в самом ее конце, и там делали ремонт. Поэтому, когда я подошла к подъезду, меня обдало облаком пыли и я чихнула. Подняв глаза, я увидела растерянную физиономию, молвившую:

– О, простите…

– Бывает и хуже. Например, когда на тебя падает кирпич, – философски заметила я.

Он фыркнул.

– Как же – я испачкал такую хорошенькую девушку!

Я решила, что, несмотря на обаяние этой личности с ярко-голубыми глазами, у меня нет времени на счастье, и, напустив на себя вид несокрушимой добродетели, шагнула в подъезд.

* * *

Володя только что продал очередную кассету. Неожиданно в толпе мелькнуло знакомое лицо.

Он напрягся, пытаясь понять, почему ему вдруг стало так противно. Возникло какое-то неприятное ощущение. Где он мог видеть этого лощеного типчика, рассматривающего газеты у Люськиной стойки?

Из соседнего ларька выполз мучающийся похмельем Леха, и Володя обрадовался:

– Леха, подежурь у моего лотка!

– Десятка на пиво, – меланхолично согласился Леха.

Володя сейчас был согласен на все. Поэтому кивнул и бросился к Люськиной газетно-журнальной выставке.

Типчика там уже не было. Он двигался вдоль прилавков, к скверу, и Володя побежал за ним.

«Ну зачем тебе это нужно? Ты даже не можешь вспомнить, кто это, – только одни ощущения… Что ты задумал?»

Голос рассудка заставил-таки Володю ненадолго остановиться. И в этот момент он вспомнил.

Водитель.

Только сейчас на нем респектабельный костюмчик.

Водитель «мерина».

Володя побежал за ним, пытаясь догнать, но за его спиной прогремел ужасный взрыв, заставивший Володю остановиться.

Он оглянулся. В воздухе запахло гарью, раздались человеческие крики. Резко развернувшись, Володя бросился назад и вдруг замер.

Его лоток дымился, напротив вопила как ошпаренная, Люська, а на земле лежал Леха.

– Леха! – закричал Володя, подлетая к своему приятелю. Тот сел, поддерживая разбитую руку, и пробурчал:

– Слушай, у тебя что, шуточки такие, да? Хорошо, что я прыгучий, как заяц, а то бы тебе пришлось устраивать мне похороны.

Володя перевел глаза на свой лоток. Нижний ряд кассет выглядел несчастным погорельцем.

– Что тут случилось?

– Да ничего особенного, – поморщился Леха. – Какие-то козлы, проходя, сунули сюда какую-то зажигательную смесь. В бутылке из-под пива. Хорошо, что я успел ее отшвырнуть в кусты и отпрыгнуть, а то тут бы живого человека не осталось… Люська, прекрати орать, бои закончились, опасность миновала… Неделю назад здесь вообще разборка была, ты и то так не надрывалась.

Где-то раздались завывания милицейской машины.

– Ну вот, – расстроился Леха. – Теперь нас утащат в качестве свидетелей, и нам выручки не видать. Все из-за тебя, Вовка. Ты что, в туалет так захотел, что ли?

Володя не мог прийти в себя, рассматривая искореженный лоток, и, хотя Леха упорно твердил про конкурентов, Володя почему-то связывал происшедшее с человеком, недавно торчавшим возле Люськиного лотка, и в голове его упорно стучала одна и та же мысль:

«Меня опять хотели убить…»

* * *

Господи, как быстро идет время! Когда-то я была совсем девчонкой, а Юрий Аристархович был очень привлекательным мужчиной. Теперь же передо мной был старый человек, но глаза его были все такими же – ясными и умными.

– Здравствуй, Сашенька, – улыбнулся он мне так широко и ласково, что я устыдилась того, что так долго к нему не приходила. В конце концов, если бы не этот человек, я была бы не редким спецом по редкому языку, а простой училкой французского. Единственным, кто владел мертвыми языками в совершенстве, являлся именно Юрий Аристархович.

Он провел меня в комнату и отправился заваривать свой чай – замечательную смесь листьев смородины, мяты и лепестков розы, который я так любила еще в студенческие времена.

– Как поживает моя девочка? – спросил он из кухни. – Все так же увлечена висельником Франсуа?

– Ага, – кивнула я. – Вам помочь, Юрий Аристархович?

Вопрос мой был чисто риторическим – в священнодействие над чаем посторонние не допускались.

– Нет-нет, деточка, я сам…

В это время я заметила, что ремонтники зависли как раз перед окном моего учителя и та самая физиономия, которую я приметила при входе в подъезд, разглядывает меня самым бессовестным образом и даже корчит мне умильные рожи.

Не сдержавшись, я скорчила ответную и отвернулась.

Юрий Аристархович появился в комнате и, заметив непрошеного гостя за окном, укоризненно покачал головой:

– Ах, Ника! Опять ты устраиваешь свои спектакли! Лучше зайди выпить чаю, будет куда приличнее…

– Не могу, – ответил тот, кого назвали Никой, – в данный момент я благоустраиваю ваше жилище. Если только минут через пятнадцать.

– Мы будем тебя ждать.

После того, как этот нахал напросился в гости, он отчалил вместе со своей люлькой вниз, а Юрий Аристархович спросил меня:

– Ну, Сашенька, так почему вас так заинтересовал мой учитель?

– Учитель? – удивилась я. – Какой?

– Михаил Нилович Баринов. Это именно он заставил меня когда-то обратить внимание на старые романские языки… За что я весьма и весьма ему благодарен. Ведь в нашем телефонном разговоре вы упоминали его имя.

– Да, но я не знала, что он был вашим учителем.

– Ну, неважно. Так что конкретно вас интересует?

– Его судьба. Что с ним произошло? Кто он? Какой он был? И почему он исчез из университета?

Юрий Аристархович помрачнел. Он размешивал сахар в чашке и смотрел вниз. Наконец он поднял на меня глаза и сказал:

– Ну хорошо. Я расскажу вам эту гнусную историю. Дело в том, что Михаил Нилович Баринов был вынужден покинуть университет из-за своего лучшего друга. Вы, наверное, помните мемориальный кабинет Ивана Евграфовича Потырина? Так вот, именно он поставил в известность всевластные тогда органы, что отцом Михаила Ниловича никогда не был сибирский крестьянин, – это была легенда. Кажется, Иван Евграфович хотел отомстить своему «другу» за что-то, мне неизвестное. Но…