Новая Зона. Территория «Вятка» - Юрий Евгеньевич Смирнов

– А раньше здесь находили других потерявшихся людей? – поинтересовался Птенец, отдыхая не пеньке и всматриваясь в изможденное лицо незнакомца. – Я имею в виду живых, не останки.

– Видеть – видели, и не раз. Правда, издалека либо в ситуациях, которые не располагали к общению. А так чтоб наткнуться – лишь однажды. – Волкогонов в деталях помнил тот случай, когда Рябой вышел с Территории вместе со сгинувшим несколько месяцев назад клиентом. Тот находился в ступоре, молчал и никак не реагировал на происходящее вокруг. Его отправили поездом на Большую землю, и никто более ничего о нем не слышал. – Что тот клиент, что этот – оба провели на «Вятке» слишком много времени. Боюсь, это реальный повод тронуться умом.

Птенец погрустнел и посмотрел на человека совсем другими глазами, будто заранее жалея, хотя никто еще не поставил «потеряшке» какого-либо неизлечимого диагноза. Петр не умел скрывать свои чувства и эмоции, любой мало-мальски грамотный психолог тут же понял бы, о чем он думает. Волкогонов невольно усмехнулся, наблюдая за Птенцом: тот напоминал ему взрослого ребенка, который так и не стал мужчиной, сохранив свою детскость и наивность до юношеских лет, и еще не очерствел душой. Он всегда завидовал таким людям, застрявшим в отрочестве.

– Дальше будет сложней. – Проводник тяжело поднялся на ноги, за ним зашевелились и остальные. – За лесом аномалий станет намного больше.

Глава двенадцатая

Группа Рябого

Рябой никогда не причислял себя к неудачникам, но жизнь сложилась так, что он не мог похвастаться весомыми достижениями, любовными похождениями или головокружительной карьерой. Все дело в том, что Слава еще в детстве переболел заморской лихорадкой, невесть как попавшей в его детский организм, которая навсегда отпечаталась на его лице. Стоило болезни оставить свою отметину, как его жизнь кардинально изменилась. Он тотчас перестал быть душой двора и заводилой среди мальчишек, превратившись в угрюмого и нелюдимого ребенка.

Как известно, самые жестокие существа на свете – это дети. Для них не существует таких понятий, как деликатность и сострадание, и если природа наградила тебя в школьные годы каким-либо недугом, то, даже преодолев недуг, ты останешься с его отголоском до конца дней: непременно рано или поздно на горизонте объявится кто-то, кто прекрасно помнит, что в школе ты был «очкастым» или «заикой», «колченогим» или «щербатым». На «Вятке» Рябой далеко не сразу обзавелся столь неприятной кличкой, да и ту его коллеги использовали лишь за глаза. Никто и никогда не осмелился назвать его так в лицо. Но дети – дело другое. Стоило им впервые увидеть Славкино лицо после болезни, как они тотчас окрестили его Страшилой. Эта обидная кликуха надолго закрепилась за несчастным мальчишкой, и ему долгие годы приходилось сражаться за свое право на нормальную жизнь.

Первая схватка произошла прямо во дворе рядом с домом. Его противником оказался мальчишка на голову выше и на три года старше, но эти преимущества не позволили наглецу одержать над ним верх. Славка без раздумий схватил с земли увесистую палку и погнал обидчика по двору, методически нанося ему удары по незащищенной спине. Тогда он впервые получил нагоняй от отца, считавшего, что любой конфликт в первую очередь следует урегулировать с помощью переговоров. Но о каких переговорах может идти речь, когда тебя дразнят Страшилой?

Война с обидчиками продолжалась и в школе, где приходилось драться уже не с одним человеком, а с целой группой ребят, которые не считали, что выяснять отношения нужно один на один, и наваливались на жертву всей гурьбой. Мальчишка отбивался как мог, но всегда оставался в проигрыше – на его стороне не выступал никто, так что шансов на победу не было, а даже если и удавалось расколошматить кому-то из обидчиков нос, виноватым в инциденте все равно делали его. Даже директор (казалось бы, взрослый умный мужик) предпочитал вызывать в школу именно Славкиных родителей, потому что легко верил тому, что зачинщиком мордобоя был этот нелюдимый страшненький звереныш, а не приличные мальчики из 5-го «А».

После каждого такого случая родители его наказывали, запирая на несколько часов в душной гардеробной, где на вешалках покоилась изношенная, никому не нужная одежда, висящая там годами. Именно так он обзавелся клаустрофобией, которая давала о себе знать и сейчас, когда Рябой пробирался по темным холодным катакомбам.

Он достал из кармана непромокаемые спички, обошедшиеся ему довольно дорого, зато всегда спасавшие в подобных ситуациях. Нестерпимо хотелось закурить, но размякший под дождем табак никуда не годился.

– Нужно проверить, есть ли здесь сквозняки, – вслух прокомментировал он свои действия.

Рябой зажег одну спичку и попытался понять по трепету пламени, куда держать путь, но различил только один длинный ход. От одной мысли, что он не найдет выхода, становилось не по себе.

Огонь погас, не дав проводнику и намека на дуновение.

– Ну и черт с тобой.

Спичек оставалось не так много, чтобы пользоваться ими слишком часто, поэтому Рябой принял непростое для себя решение – двигаться на ощупь. Тот, кто хоть раз в жизни оказывался в незнакомом месте в полной темноте, сможет понять, насколько дезориентирован человек в этот момент. Ему постоянно кажется, что земля под ногами кренится, а стены становятся все у´же и у´же. Сердце начинает выпрыгивать из груди под действием лошадиных доз адреналина, а где страх – там и его верная подруга паника. Она накатывает волнами, точно прибой: сперва небольшими, едва касаясь щиколоток, но через мгновение набегает на колени, а через минуту заливает тебя с головой, и никто не в силах совладать с этой стихией. В голове включается древний инстинкт – сражайся или беги. Но как сражаться с тем, кого даже не видишь? Остается только одно – спасаться бегством.

Когда Рябой почувствовал, что паника под завязку заполнила все его тело, он понял, что прямо сейчас сорвется с места и побежит, не разбирая дороги. Огромным усилием воли он сумел подавить предательский порыв и остался на месте, сжав в руках коробку непромокаемых спичек, готовый в любой момент зажечь хотя бы одну из них, чтобы развеять страхи.

– Дыши глубже, браток, – успокаивал себя проводник, но сердце неслось вскачь, и еще Рябому казалось, что воздуха в пещере совсем нет.

Он стал задыхаться, упал на колени и оперся руками о холодную землю. Тело дрожало с неистовой силой. Ему чудилось, что прямо сейчас сердце разорвется и он навсегда останется в каменном плену, откуда никто не вызволит даже его