Гарем. Реальная жизнь Хюррем - Колин Фалконер

– И чего вы от меня хотите?

– Вон там, на столе, стоит пузырек. Я хочу, чтобы ты его спрятала в своем халате и отвезла в Манису. А там ты должна изыскать способ подлить его содержимое в питье Мустафе. Сумеешь это сделать, Гюзюль? – Та вытаращила на нее глаза. – Понимаю, выбор трудный. Но тебе его придется сделать прежде, чем я разрешу тебе подняться с колен. Ты или Мустафа, решай. Если выберешь себя, я тебе обещаю, что смерть твоя быстрой не будет. Трое суток на стальном крюке пыточной – это самое меньшее. Ну так что ты выбираешь?

– Но это же невозможно, моя госпожа, дегустаторы там пробуют все, что ему подается.

– Все ясно. Время теперь тянешь в надежде на то, что главный визирь тебя спасет. Султан к нему и вправду прислушивается. Вот только помимо ушей у султана есть и другие части тела, обладать которыми куда желательнее, и тот, кто ими владеет, тот и воздействует на султана убедительнее. Так на кого из нас ты бы поставила в своей ситуации?

– Госпожа моя, пожалуйста, что угодно другое!

– Другого тебе не дано. Что ты решаешь?

«А ведь она как сказала, так и сделает», – подумала Гюзюль. Нитка слюны стекла у нее изо рта на ковер. Она дрожащими пальцами собрала свои безделушки, затем подошла к мраморному столу и взяла с него красивый пузырек с сине-белыми изникскими узорами.

Хюррем закрыла глаза и мягко застонала под сильными руками Муоми, принявшейся разминать ей шейные мышцы. «Придется мне в самом скором времени уладить вопрос с великим визирем, – подумала она. – Он хочет Сулеймана для себя. Но я ни с кем им отныне делиться не буду».

Глава 49

Дворец Топкапы

Общение с султаном более не сулило Ибрагиму былой радости. В последние годы Сулейман сделался занудным собеседником и без конца толковал о планах строительства новых мечетей и медресе да хвастался их проектами работы своего придворного архитектора. Он будто забыл, что жизнетворная кровь империи Османов – завоевания. Переставший изо дня в день седлать коня и точить саблю воин превращается из охотника в добычу.

После того как слуги убрали с дастархана тарелки, Ибрагим наполнил два хрустальных бокала кипрским вином и начал читать вслух историю Александра. Он прочел о его походе на Персию, разгроме Дария при Гавгамелах и взятии Вавилона.

Тут он бросил читать и вопросительно взглянул на Сулеймана.

– Вот и мы должны идти на Персию, мой господин!

Сулейман кивнул. Трудно было с этим не согласиться после того, как до их Дивана дошли известия о том, что персидский вероотступник шах Тахмасп снова захватил Багдад, вероломно напав на город и перебив весь гарнизон. Будучи по статусу еще и «защитником веры», Сулейман не имел права игнорировать подобный вызов, брошенный его власти.

– Что так помрачнели, господин?

Сулейман вздохнул и ответил:

– Подавляем одно нападение – тут же трубят тревогу с другой стены…

– Таков путь властителей империй.

– Но ведь наша-то Империя не одними войнами живет. Я же хочу оставить после себя нечто такое, что пребудет и после того, как развеется пыльная буря, поднятая нашими армиями, исчезающими за горизонтом.

– Армии – вот они-то и пребудут вечно, мой господин.

– Устал я от это этого, Ибрагим.

– Никому не дано быть султаном и жить своей жизнью без конфликтов. Султан на то и султан, чтобы покорять или покоряться. Третьего не дано.

– Если так, то мы не лучше бездомных псов!

– Сам Мухаммед призвал нас к джихаду, мой господин. И отвоевывать земли мы идем под зеленым знаменем ислама!

– Тебе-то какое дело до ислама?

– Это моя вера, господин.

– Удобная вера, однако. Ты ее используешь для самооправдания, когда предаешься тому, что более всего любишь, а именно – отправляешься на войну.

– Я верный воин ислама!

– Ты – мой верный визирь. А все остальное – твои личные разборки с Аллахом.

– Не шути так со мною, мой господин.

– Да ты сам нас всех уже выставил на посмешище.

– На днях мы с тобою вместе выступаем верхом под зеленым знаменем, как в старые добрые времена. Как выедем за ворота, так ты сразу и забудешь о всех своих сокрушениях…

– Нет, Ибрагим. На Вену я идти не хотел, но уговорам тогда поддался. И пять месяцев глядел на то, как наши пушки тонут в грязи на подступах к крепости, имени которой мне теперь и не вспомнить. Римский император на бой с нами так и не вышел. А ведь я тебя предупреждал, что именно так и случится. Так что на этот раз ты меня с пути истинного не собьешь. И армию мою на Персию ты поведешь в одиночку.

Ибрагим уставился в пол в каменной тишине.

– Неужто тебя страшит эта ноша? Другие бы мужи расплакались, будучи удостоенными подобной чести.

– Место султана – во главе его войска…

– Ты мне тут назиданий о моем долге не читай. Неужто ты сам не способен прихлопнуть этого назойливого комара – шаха Тахмаспа?

– Конечно, способен.

– Вот и сделай это, Ибрагим. Засим назначаю тебя главным стражем восточных врат своих владений.

– Лучше бы тебе было этого не делать…

– Я так решил.

Ибрагим замялся. Точно пора уже было ему сказать, он и так слишком долго медлил с этим известием.

– Господин мой, тут вот еще какое дело. Из Манисы днем передали весть, что было там покушение на жизнь твоего сына Мустафы.

– И кто эту весть принес?

– Кто-то из посыльных от Гюльбахар, мой господин. Тут ошибок быть не может.

– И что именно случилось?

– Они себе сидели, обедали с начальником стражи. Тот отпил вина, и ему разом поплохело, а через час он умер в корчах.

– А Мустафа?

– Не успел отпить, хвала Аллаху!

– Кто это сделал?

– Доказательств нет, – сказал Ибрагим, отводя глаза.

– Ты не прав, – сказал Сулейман.

– Господин мой, ну а кто еще-то?

– Очередной плод фантазии Гюльбахар! Ты мне хоть крупицу доказательства принеси!

– Господин мой, ты ей дал слишком много власти. Мы с тобою часто ли теперь видимся? На охоту больше вместе не ходим, за трапезой, как нынче, также встречаемся редко. Все твои помыслы в минуты бдения – о ней.

– Ревнуешь, значит?

– Боюсь за тебя, видя, что с тобою делается. Сулейман, которого я знал, в жизни бы армию на битву не отпустил без себя во главе.

– Сулейман, которого ты знал, был просто папенькиным сынком и слепо делал то же, что делал его отец. А