Вторая попытка Колчака - Вячеслав Коротин

Подводные лодки типа «Барс» были весьма противоречивыми боевыми единицами: с одной стороны, однокорпусные, безотсечные, легко повреждаемые и так же легко тонущие. С другой – ни одна подводная лодка в мире не обладала столь мощным торпедным вооружением. Двенадцать торпедных аппаратов. ДВЕНАДЦАТЬ! И пусть восемь из них бортовые-траверзные, но зато такая субмарина могла врезать залп четырьмя минами сразу. Далеко не каждый эсминец в мире был способен на такое. А «Окунь» уже доказал, что и аппаратами Джевецкого можно топить вражеские линкоры. К тому же эти торпеды выпускались без воздушного пузыря, демаскирующего подлодку…

– Дымы с оста! – выкрикнул сигнальщик «Волка» Рябов.

Лейтенант Шенгальц, старший офицер субмарины, немедленно развернул бинокль в указанную сторону. Действительно наплывали дымы. Учитывая не так давно принятую с «Е-19» радиограмму, это действительно могла быть «Августа» с эскортом.

– Немедленно командира наверх! – крикнул в амбушюр старшой.

– В чём дело, Игорь Александрович? – протирая глаза, спросил Китицын. Командир подлодки не спал больше суток и сейчас успел прикорнуть только на пару часов.

– Кажется, НАША, Михаил Александрович, – азартно ощерился Шенгальц. – Она, «Августа». Не зря сюда пришли!

– Точно она, ваше высокоблагородие! – поддержал старшего офицера сигнальщик. – Три трубы и эсминцы в охранении.

– Кажется, действительно удачно вышли, – задумчиво пробормотал командир, не отрывая от глаз бинокля. – Михаил Александрович, я прошу вас спуститься вниз и подготовить «Волка» к атаке. Все аппараты на «Товьсь!», погрузиться под рубку. Я пока побуду здесь.

– Все на «Товьсь!»? – не понял Шенгальц.

– Именно все! В кои-то веки нам предоставляется возможность хлопнуть самого командующего немецким балтийским флотом, принца, брата кайзера. Не будем скупиться! Тем более неизвестно, каким бортом придётся атаковать. И бортом ли…

Лейтенант спустился вниз, и Китицын немедленно развернул бинокль в сторону немцев.

Белые ночи уже миновали, но продолжительность светового дня оставалась всё ещё весьма и весьма приличной. Однако не бесконечной. Солнце уже садилось и слепило глаза немецким сигнальщикам, наблюдающим за западными румбами, а именно оттуда и подкрадывался к врагам «Волк». Но когда расстояние сократилось до двадцати пяти кабельтовых, командир субмарины решил без необходимости судьбу не испытывать и тоже спустился вниз.

– Погружение десять метров. Перископ поднять, иметь шесть узлов!

– Есть!

– Игорь Александрович, я правильно помню: первая, вторая, третья, четвёртая, седьмая и восьмая установлены на сорок три узла, а остальные на тридцать?

– Так точно! Но кормовые тоже на сорок три.

– Это понятно, но они, судя по ситуации, не понадобятся. Угол траверзных двадцать пять?

– Именно так.

– Добро! Идём на сближение. Приготовиться стрелять траверзными правого борта. Сначала третьей и седьмой, через десять секунд четвёртой и восьмой.

Китицын лихорадочно просчитывал угол, под которым следовало выводить на курс атаки «Волка». Скорость цели – где-о двенадцать-четырнадцать узлов, курс… благо, что идёт прямо и не виляет, атаковать не дальше, чем с восьми кабельтовых, а уже около двенадцати…

– Поворот вправо на пять градусов по компасу! – командир намертво прильнул к окуляру перископа.

– Есть вправо пять градусов! – немедленно отозвался рулевой.

– Так держать!

Вроде пора! Старший лейтенант почувствовал, как вдоль позвоночника прокатилась струйка пота. Пора!

– Залп!

Торпеды завращали винтами, оторвались от подлодки и пошли сверлить воду Балтийского моря. Аппараты Джевецкого отличались невысокой точностью, но зато при выстреле из них на поверхность не выскакивал предательский пузырь воздуха…

– Третья ушла!

– Пятая ушла!

– Седьмая ушла!

– Девятая ушла! – зазвучали голоса торпедистов.

«Волка» чуть накренило, ибо слегка сместился центр тяжести из-за потери более чем трёх тонн массы с одного борта, но при водоизмещении лодки почти в восемьсот тонн это никак не повлияло на её управляемость.

– Ждём, – взволнованно выдохнул Шенгальц.

– Ждём, – не отрываясь от перископа, согласился Китицын. – Через двадцать секунд будет ясно…

Вся команда затихла в напряжённом ожидании, секунды казались часами…

– Есть! – прошептал командир, увидев, как блеснуло огнём на борту немецкого крейсера, и там же вырос водяной фонтан. – Мы попали, ребята!

Свет летит быстрее звука, поэтому грохот взрыва на борту «Волка» услышали чуть позже. И уж тогда никаких сомнений не осталось. «Урааа!» – дружно заорали все, от последнего матроса до «первого после Бога».

– А потонет ли – корыто-то здоровое, – засомневался старший офицер, когда прошла первая эйфория от успеха.

– Потонет, – решительно ответил Китицын. – Приготовиться к повороту на обратный курс! Траверзные левого борта к бою!

– Рискуем, Михаил Александрович, – весело посмотрел на командира Шенгальц, – сейчас здесь немецкие эсминцы начнут нас искать…

– Риск – наша профессия, – улыбнулся старший лейтенант. – А эскорт сейчас в первую очередь озабочен, чтобы их принц ноги не промочил. Так что доведём начатое до конца, я не уйду отсюда без уверенности, что мы угробили эту лоханку…

* * *

Крейсер «Кайзерина Августа» был уже очень пожилым – двадцать три года для боевого корабля возраст более чем почтенный. Однако с началом войны его вывели из резерва и отправили служить хотя бы в береговую охрану, и то, не особо напрягая боевыми выходами. Тем не менее, машины на нём работали вполне исправно, и свои девятнадцать узлов «Кайзерина» держать могла. Поэтому и выбрал её принц Генрих для своего визита в Киль: и комфортно, и быстро, и отвлекать от выполнения боевых задач никого не надо. Кроме эсминцев эскорта, конечно.

Корветтен-капитан Ленг, командир крейсера, с самого выхода из Данцига был весь на нервах – шутка ли, сам гросс-адмирал, брат кайзера на борту, а разведка предупредила о возможности атак русских и английских подводных лодок. По его мнению, в данной ситуации принцу следовало отправляться на встречу с руководством Хохзеефлотте по железной дороге, но командующий силами Балтийского моря решил, что этим покажет своё малодушие, и настоял на морском маршруте. Разве что распорядился ускорить выход на трое суток.

В результате Ленг не позволял себе отлучаться с мостика всё время пути за исключением двадцати минут на обед и пары визитов в гальюн (а куда от этого денешься?). Ночевать собирался в кресле, в ходовой рубке. И сейчас, наравне с сигнальщиками, наблюдал окрестную акваторию в бинокль – не появится ли где бурун от перископа, не вспухнет ли на волнах воздушный пузырь от торпедного выстрела… Клонящееся к закату солнце мало способствовало эффективности наблюдения на западных румбах, слепя своими лучами наблюдателей, но чего-чего, а возможности его «выключить» раньше времени или хотя бы «убавить свет» у германских моряков, понятное дело, не имелось.