Завоевание Тирлинга - Эрика Йохансен

– Я должен вытащить ее отсюда, – озабоченно пробормотал англичанин.

– Она может оставаться, сколько угодно.

– Пока вы не устанете от новизны и не сдадите ее.

– Нет! – огрызнулась уязвленная Лили. – Я бы никогда так не поступила.

– Простите мне мой скептицизм.

– Доктор сказал, что ее нельзя перевозить! – возразила Лили, всполошившись, когда человек поднялся с кресла, и она поняла, что он собирается забрать Дориан. Лили вскочила со своего кресла, а затем зашипела от боли, когда разом проснулись все раны.

– С вами грубо обошлись, миссис Мэйхью? Кто сделал это с вашим лицом?

– Не ваше дело.

Он кивнул, его глаза сверкнули, и Лили поняла, что он уже знает. Может, не все, но больше, чем ей хотелось.

– Не забирайте ее, пожалуйста.

– Почему?

Лили обратилась к словам врача:

– Сейчас повсюду блокпосты.

– Вокруг Нью-Ханаана три блокпоста, миссис Мэйхью. Они мне не помешают.

– Пожалуйста. – Лили пришла в замешательство, обнаружив, что плачет.

Казалось, на нее разом обрушился весь день: ужасная операция, Грег, Мэдди, а теперь этот человек, который хотел забрать Дориан, прежде чем Лили сможет все искупить. – Пожалуйста, пусть она останется.

– В чем ваш интерес, миссис Мэйхью? Скажите мне, я пойму, если вы врете. Вы хотите получить награду?

– Нет!

Он снова склонился к Дориан. Лили путалась в словах, пытаясь придумать оправдание, но ничего не получалось. Только правда.

– Я сдала свою сестру.

Он резко поднял взгляд.

– Что?

Лили попыталась остановиться, но слова буквально посыпались из нее.

– Свою сестру. Я сдала ее Безопасности восемь лет назад. Я не хотела, но так получилось. Дориан очень на нее похожа.

Мгновение он, прищурившись, изучающее на нее смотрел.

– Какая ваша девичья фамилия, миссис Мэйхью?

– Фримен.

– Отличное имя для сепаратистки[4]. Что сделала ваша сестра?

* * *

– Ничего. – Лили закрыла глаза, чувствуя, как снова накатывают слезы. – Она хранила в своей комнате листовку. В то время я не знала, что это такое.

– Вы ее кому-то показали?

Лили кивнула, и слезы покатились по щекам.

– Друзьям. Отец одного из них работал в Безопасности, но я об этом даже не подумала. Мне просто хотелось узнать, чем Мэдди занимается.

– Сколько вам было?

– Семнадцать. Мэдди пятнадцать.

– За ней пришли?

Лили кивнула, не в силах говорить. Она не могла рассказать о том утре, о том, как оно никогда не менялось в ее памяти, как бы она ни хотела. Лили стояла у своего шкафчика в окружении друзей, приклеившихся к телефонам; Мэдди вышла из класса в тридцати футах от них, а за углом, пока никем не замеченные, приближались четыре сотрудника Безопасности. Иногда Лили снились сны, безнадежные кошмары, в которых она дотягивалась до Мэдди, хватала за руку в последнюю минуту и помогала нырнуть в класс, за дверь, в окно. Но даже во сне она знала: это бесполезно, в любой момент четверо мужчин в черной форме выйдут из-за угла, двое из них схватят Мэдди за руки и поведут по коридору, и последним, что Лили увидит, будут светлые косички сестры, а потом двери закроются.

За ужином все трое – мама, папа и Лили – ждали, что Мэдди вернется. Они ждали всю ночь и на следующее утро. Папа поговорил по телефону со всеми важными людьми, которых знал, мама плакала, почти не переставая, а Лили молчала. Какая-то глубинная и ужасная часть ее уже начала складывать два и два и осознавать, что она натворила. Папа был всего лишь инженером, его влияние было далеко не так сильно, чтобы добиться освобождения заключенного, особенно подозреваемого в связи с сепаратистами. Они ждали несколько дней, потом недель, но Мэдди так и не вернулась домой: растворилась в огромной, темной махине Безопасности. Врачи сказали, что папа умер от рака, но Лили знала правду. Отец умирал долго, медленно и мучительно из-за исчезновения Мэдди за много лет до этого. Мама не хотела ни говорить, ни даже думать об этом. Друзьям она сказала, что Мэдди сбежала, а когда Лили пыталась говорить об этом, просто игнорировала ее, переводя разговор на другую тему. Отношение матери было невыносимо, но папино горе – неизлечимо.

«Я и его убила, – часто думала Лили в такие одинокие мгновения перед сном. – Я не хотела, но убила своего папу».

Она посмотрела на стоящего перед ней мужчину, ожидая приговора. Но его лицо оставалось нейтральным.

– Это пожирает вас, понимаю.

Лили кивнула.

– И вы используете Дориан для… чего? Чтобы наказать себя?

– Пошли вы! – прошипела Лили. – Не я отправила ее взрывать самолеты.

– Она доброволец, – мягко ответил он.

– Перестаньте. Ваша группа набирает людей, которым некуда идти.

– Да, у большинства из них ничего нет. Но они становятся добровольцами не поэтому.

– Тогда почему?

Он наклонился вперед, его удивительные глаза мерцали в свете свечи. Он сцепил руки, и Лили увидела, что его пальцы поранены и обожжены в нескольких местах. Что бы она ни представляла себе, думая о «Голубом Горизонте», это был никак не этот мужчина.

– Скажите, миссис Мэйхью, вы когда-нибудь мечтали о Лучшем мире?

– А кто не мечтал?

– Все, кто наживается, сохраняя мир таким, какой он есть. Вы и ваш муж, например.

– Я не наживаюсь, – пробормотала Лили, утирая слезы со щек.

– Может, и нет, – ответил он, впившись взглядом ей в лоб. – Нажива – штука относительная. Но независимо от этого Лучший мир существует. Я его вижу…

Англичанин резко замолчал, склоняя голову набок. Мгновение спустя Лили услышала: сирена завывала не дальше, чем в нескольких улицах.

– Мне пора. – Он начал копаться в медицинской сумке на столе. – Я думал, мне это понадобится, но, кажется, доктор сделал все, как надо. Он оставил антибиотики?

Лили кивнула.

– Я должна делать ей по уколу в день.

– Хорошо. Когда пойдете по магазинам, не забудьте.

Лилины щеки зарделись, но она не ответила на его выпад.

– Она может остаться?

– Пока я не найду безопасный способ ее вытащить. Максимум несколько дней. – Он достал из сумки небольшой белый пакет и протянул Лили.

– Возьмите. Наливайте немного в ванну несколько дней.

– Для чего?